Флоринда Доннер

Жизнь-в-сновидении (Часть 1)

провести 60 мной ночь,

-- реши он так поступить, я бы на самом деле не знала, что

делать, -- а с тем фактом, что он знает меня лучше, чем даже я

сама. Я не поверила тому, что, как мне казалось, было лишь

способом приукрасить свои достоинства. Он мог видеть меня

насквозь. Внезапно это меня испугало.

Он подошел поближе и обнял меня. Это был простой добрый

жест. Как и раньше, сумятица, царившая у меня внутри, полностью

исчезла, словно ее никогда не было. Я тоже обняла его и сказала

нечто уже совершенно невероятное:

-- Это самое захватывающее приключение в моей жизни.

Мгновенно у меня возникло желание взять свои слова

обратно. Эти выскочившие слова принадлежали не мне. Я даже не

знала, что имела в виду. Это было отнюдь не самое захватывающее

приключение в моей жизни. У меня было много увлекательных

поездок. Я объехала вокруг всего света.

Мое раздражение достигло пика, когда он пожелал мне доброй

ночи, при этом ловко и нежно поцеловав меня, как целуют детей,

и это мне понравилось против моей воли. У меня просто не было

воли. В коридоре он легонько подтолкнул меня в направлении моей

комнаты.

Проклиная себя, я плюхнулась на кровать и расплакалась от

бессилия, злости и жалости к себе. С момента самых ранних моих

воспоминаний я всегда в своей жизни поступала как считала

нужным. Находиться в состоянии смущения и не знать чего хочу --

это было для меня новое чувство, причем чрезвычайно неприятное.

Я легла спать не раздеваясь и спала беспокойно, пока он

рано утром не стал стучать в мою дверь, чтобы меня разбудить.

Мы ехали весь день, виляя по каким-то заброшенным дорогам.

Как он мне и говорил, Джо Кортез оказался внимательным и

заботливым человеком. На протяжении всего долгого пути он

представлял собой самого доброго, заботливого и увлекательного

спутника, о каком вообще можно было мечтать. Он кормил меня

едой, песнями и рассказами. У него был поразительно глубокий и

в то же время чистый баритон. К тому же он знал все мои любимые

песни. Старые любовные песни всех южноамериканских стран, все

их национальные гимны, древние баллады и даже детские стишки.

От его историй я хохотала так, что у меня заболели мышцы

живота. Как рассказчик, он восхищал меня каждым поворотом

своего рассказа. Он был прирожденный мим. Та невообразимая

искусность, с которой он изображал любой мыслимый

южноамериканский акцент, -- в том числе отчетливый

португальский бразильцев -- это было что-то большее, чем

подражание, это была магия.

-- Давай, пожалуй, слезем с крыши автомобиля, -- голос Джо

Кортеза ворвался в мои грезы. -- В пустыне ночью становится

холодно.

-- Суровая тут вокруг местность, -- промолвила я.

Мне хотелось, чтобы мы забрались в фургон и уехали отсюда.

Мне стало не по себе, когда я увидела, как он вынимает из

машины сумки. Там у него были всевозможные подарки, купленные

для людей, которых мы намеревались посетить.

-- Почему ты остановился здесь. Бог знает где?

-- Ты задаешь глупейшие вопросы, нибелунга, -- ответил он.

-- Я остановился здесь, потому что тут кончается наше

автомобильное путешествие.

-- Мы что, уже прибыли к нашей таинственной цели, о

которой ты ничего не хотел рассказывать? -- спросила я с

сарказмом.

Единственное, что портило эту очаровательную поездку, было

то, что он напрочь отказывался говорить мне, куда именно мы

направляемся.

В считанные доли секунды во мне закипела такая злость, что

я готова была ударить его кулаком по носу. Мысль, что моя

внезапная раздражительность -- просто результат долгой

изматывающей поездки, принесла мне желанное облегчение.

-- Я становлюсь раздражительной, но я этого не хотела, --

сказала я веселым тоном, который даже мне самой показался

наигранным.

В моем голосе было такое напряжение, что сразу становилось

ясно, чего мне стоит держать себя в руках. То, что я так легко

и быстро могу на него разгневаться, начинало меня беспокоить.

-- Ты понятия не имеешь о том, что значит вести разговор,

-- сказал он, широко улыбаясь. -- Ты знаешь только, как

добиваться своего.

-- О! Я гляжу, Джо Кортез отбыл. Ты снова собираешься

начать меня оскорблять, Карлос Кастанеда?

Он весело рассмеялся в ответ на это замечание, в котором

для меня не было ничего смешного.