Het Monster

ТРИНАДЦАТЬ ВРАТ (эзотерика)

"да не будет у тебя иного Бога кроме меня, почитай отца твоего и мать твою, не лги, не лжесвидетельствуй...") и ряд символических требований (напр., "не ешь сердца", т.е. не удручай себя горем, или "в перстне изображений не носи", т.е. не выставляй напоказ того, что думаешь о богах).

Они изложены в т.н. "Золотых стихах", принадлежащих кому-то из последователей Пифагора (опубл., в частности, в альманахе: АУМ. Синтез мистических учений Запада и Востока. N 2. М., "Terra", 1990). Ничего особо эзотерического в них изначально не было, если не считать последних стихов, где говорится, что в результате такой жизни человек освободится от земной оболочки (ср. сома и сэма) и уподобится божеству.

Однако эзотерики XIX в. (Фабр д'Оливе и вслед за ним Эдуард Шюре), прочтя их с высоты своей культуры, не только узнали в Пифагоре единомышленника, что не удивительно, ибо основы эзотерики всегда одни и те же, но и приняли этот примитивный текст за глубоко зашифрованное изложение мыслей, волновавших их самих, вложив их в него так же, как их современники в Китае вкладывали глубочайший смысл в столь же примитивные стихи книги И Цзин. Однако, как мы уже говорили, это не ошибка их, а заслуга.

Точно так же и образ Пифагора как великого мудреца и посвященного сложился в умах потомков под влиянием его биографии в пересказе Аполлония Тианского (I в. н.э.), если не под влиянием биографии самого Аполлония в пересказе Флавия Филострата (III в.н.э.). Да и не к одному Пифагору это относится: история ведь пишется ретроспективно...

Учение же Пифагора, каким мы его знаем сегодня, было сформулировано не столько им самим, сколько его учениками и последователями - поэтом Пиндаром, магом Аполлонием, философом Платоном.

В чем состояло учение, "какой именно культ отправляли древние пифагорейцы и какое божество было в центре этого культа, доподлинно не известно", - пишет Елена Рабинович (Е.Г. Рабинович. Послесловие к кн.: Флавий Филострат. Жизнь Аполлония Тианского). Но нам важно не это.

Важнейшим принципом познания мiра для пифагорейцев служило число. Оно не только помогало выделить в этом мiре элементарные составляющие ("рассеку еще пополам..."), но и служило символом многих вещей и понятий, став в конечном итоге таким же архетипом, как уже упоминавшиеся нами Овен и Рыбы, Сатурн и Венера или Хохма и Бина.