Л. В. Роджерс

Советы начинающим оккультистам

сжатием. Это — уменьшение жизни, а потому и жизнеспособности, это —

стремление отделиться от источника жизни. Страх есть лучший союзник болезни и

смерти. Он действует разрушающим, разлагающим образом. Это по опыту известно

каждому врачу, и поэтому доктора всегда стараются удалить чувство страха из

ощущений своих пациентов. Доктора знают, что если удается оживить надежду и

возбудить мужество, то битва уже выиграна больше, чем наполовину. Ибо страх

означает собой уменьшение жизненных сил, означает процесс сокращения жизни

вместо расширения ее, он враждебен духовному росту. Врожденная божественность

может найти себе выражение в атмосфере бесстрашия. Всякий род и степень страха

есть враг роста и развития, а родов и степеней страха многое множество. Люди

боятся бедности, боятся болезней, старости, несчастных случаев, боятся впасть в

беспомощность, боятся потерять службу, потерять власть, потерять положение в

обществе, боятся даже, что о них могут так или иначе подумать другие. У многих

такой страх или даже совокупность разных страхов вызывает состояние вечной

тревоги.

Повторяем еще и еще — причина всех таких страхов есть невежество. Трудность

лежит здесь в усвоении себе фактов — в понимании истинного соотношения между

явлениями и предметами, а отсюда и в осознании безвредности того, что иначе

внушает ужас. Человек страшится призрака только потому, что приписывает ему

несуществующую силу. Так и все остальные страхи столь же безосновательны и самые

предметы их столь же бессильны вредить ему, если не считать именно страха, раз

он допустит их внушить ему таковой. Всем вещам, коих человек опасается, он

приписывает воображаемую силу вредить ему. Но чтобы приобрести бесстрашие,

человек должен понять метод эволюции и сообразить, почему некоторые неприятности, вроде внезапной потери имущества, несчастий на суше и на море, одиночества в старческом возрасте и т. п. обрушиваются на тех или иных лиц. Он должен уяснить себе три вещи: во первых — с человеком ничего не может приключиться, если он сам не создаст соответствующих причин, во вторых — неизбежность приносит гораздо меньше вреда, если встречать ее спокойно, лицом к лицу, нежели если встречать ее в состоянии полной беспомощности от охватившего ужаса, и, наконец, — всякая беда чему-нибудь учит человека, и такой урок имеет в себе больше настоящей ценности, чем счастливое неведение. Из этого не следует, конечно, чтобы неприятные вещи были лучше приятных, но что они абсолютно необходимы для того, кто их испытывает.

Если бы это было не так, то они бы не случались, да и не могли бы случиться.

Когда у мальчика разболится живот, то, конечно, это не лучше, чем если бы он

был здоровым, однако пока такой мальчик не сообразит, что вредно кушать неспелые

яблоки, боль в животе даст ему урок, необходимый для его здоровья и

благополучия в будущем. Если что-либо неизбежно, то ничего не добьешься, пытаясь

от этого увернуться, если же неизбежное несет для нас урок, как в будущем

предупредить еще большее страдание, то, конечно, глупо жаловаться на него. Какой-то мудрец сказал, что есть два рода вещей, о коих он решил больше не тревожиться. К одному роду он причислил всё то, что от него зависело, а к другому — всё, что от него не зависело. Совершенно бесполезно беспокоиться о вещах первого рода и совершенно излишне беспокоиться о вещах второго рода. Немного здравого смысла — и демон беспокойства и тревоги оказывается окончательно изгнанным. Однако следует сказать и кое-что еще о страхе, кроме того, что он проистекает из невежества, ибо корень его гнездится в таком невежестве, которое очень недалеко ушло от себялюбия. Человек, достигший познания единства жизни во всём сущем во Вселенной, не имеет страха. Страх и ненависть погибают одновременно. Человек ведь сам себя не боится. А когда он знает, что составляет единое со всем, что живет на свете, у него не остается ни к чему ни страха, ни ненависти. Набожные люди Востока молятся о том, чтобы им стать не имеющими ни перед чем страха и чтобы ничто перед ними не имело страха.

“Совершенная любовь — ею же изгоняется страх.” Она изгоняет и себялюбие. Человек

перестал думать только о себе, а начинает думать уже о других. Вместо того,

чтобы опасаться, как он окажется одиноким и беспомощным в старости, он должен

думать только о том, как ему помочь теперь же тем, кто сейчас беден и одинок; и

как раз этим забвением самого себя он создаст те условия, вследствие коих в