Ирвин Ялом

МАМОЧКА И СМЫСЛ ЖИЗНИ ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКИЕ ИСТОРИИ

о майке запустил процесс ее изменения? Как воссоздать и интерпретировать события последних четырнадцати недель?

Доктор Вернер был уверен, что замечание о майке было вопиющей ошибкой, которая могла повлечь за собой нарушение терапевтического альянса. Он был абсолютно не прав. Мои промахи стали основным эпизодом терапии!

Но он был прав — и как прав! — по поводу способности пациента настроиться на подавленные эмоции терапевта. Она интуитивно угадала фактически все мои подавленные эмоции и описала их на нашей встрече. С удивительной точностью. Она ничего не пропустила. Она прямо пригвоздила меня. Не было ни одного комментария, из представленных группе, которые я бы высказал ей открыто. Наверное, парапсихология в некоторой степени обоснованна.

Почему ее состояние улучшилось? Что еще могло повлиять как не замечание о майке? Этот случай показал мне, что в терапии есть место и жестокой правде. И терапевты должны придерживаться этой позиции, должны оставаться в настоящем, оставаться честными с пациентом. Этого требует создание хороших взаимоотношений, которые помогут терапевту и пациенту пройти через любые испытания. А в наше время необходима еще и смелость. В последний раз, когда я рассказывал о Мирне, кто-то — кажется, Барбара — назвал комментарий о майке “шоковой терапией”.

Я согласен: это так и есть. Это радикально изменило Мирну, и в постшоковый период она стала мне больше нравиться. Я был восхищен ее манерой настаивать на обратной связи. Наверное, она почувствовала мое возросшее восхищение ею. Люди начинают любить себя, если они видят свой образ, отражающийся в полных обожания глазах кого-то, кто им не безразличен”.

Пока Эрнст диктовал заметки к семинару, Мирна ехала домой, тоже обдумывая несколько последних встреч. “Трудная, но хорошая работа”, как назвал их доктор Лэш, и он был прав. Она гордилась собой. За несколько последних недель она увидела себя с другой стороны. Каждый раз она рисковала; она затрагивала и обсуждала каждый аспект их с доктором Лэшэм отношений. За исключением одного: она никогда не упоминала об услышанной кассете.

Почему? Сначала это было простое удовольствие помучить его, его же собственными словами. По правде говоря, ей нравилось бить его своим секретным знанием. Временами — особенно когда он казался довольным собой, уверенным в своем сверхъестественном знании — она наслаждалась мыслью о том, какое у него будет лицо, когда она ему расскажет правду.

Но все