Обратимся к другому примеру – суждению «Толстяк не ест днем». Так как он выживает, то из этого следует, что он ест. Время принятия пищи – день либо ночь, третьего не дано. Эксплицитно элиминировано, что толстяк ест днем. Но имплицитное содержание данного суждения состоит в том, что толстяк ест ночью, и то, что он ест ночью, является в этом суждении скрытым объектом познания. Однако суждение «росток не имеет самосущей природы» не имеет подобной непосредственной силы проявлять в уме имплицитное содержание, поэтому нет также причины для того, чтобы понимать [что-то в этой фразе] спонтанно, как само собой разумеющееся.
Поскольку это так, то вне зависимости от посредничества других процессов достоверного восприятия, опираясь на силу логического познания, можно породить понимание, прямо противоположное ложной концептуализации138, которая цепляется за бессущностность как нечто несуществующее, и такому способу цепляния.
{45} Тем самым этот [ошибочный ментальный процесс] прерывается, и, хотя при опоре на рациональное познание он пресекается, приписывание (sgro-‘dogs) не уничтожается [логикой]. К примеру, когда у кого-то зарождается достоверное знание, которое убеждается в трехчленном доказательстве, устанавливающем непостоянство звука, достоверное восприятие, независимо от других процессов достоверного восприятия, опираясь на то [знание], в состоянии породить понимание, прямо противоположное концептуальному измышлению, которое цепляется за постоянство звука, и способу этого цепляния. Но, тем не менее, это не тот случай, когда непостоянство звука устанавливается спонтанно посредством прежнего достоверного знания, и приписывание, цепляющееся за постоянство звука, не является уничтоженным прежним достоверным знанием. Поэтому в «Праманавартике» (rnam-‘grel) говорится:
Звук – производен,
Хотя произносят слова: «все производные вещи непостоянны»,
По смыслу это – идея разрушения [IV: 22, Tshad ma ce 140a].