Более того, если элементы понимаются как причина формы, то не избежать двух альтернатив. Если бы форма являлась существующей в них, то причина формы не могла бы иметь места: в ней не было бы необходимости, ибо что должна была бы снова делать причина с тем, что уже существует? А если бы форма не существовала, то причина формы также не имеет смысла: причиной чего она являлась бы? Причина и результат оказались бы взаимопоглощающими. Хотя об этом говорилось во время исследования условий, мы упоминаем и здесь, поскольку это уместно.
Предположим, кто-то утверждает, что, хотя причина формы и не является корректной [идеей], результативная форма существует, а если это так, то и причина формы существует.
ММК, глава IV, шлока 5365:
Формы, не имеющие причины,
Допускать – неразумно, они невозможны.
Следовательно, идею формы
Ни в коем случае не следует измышлять366.
Уже было объяснено, что причина формы не существует по самосущей природе, а если это так, то существование результативной формы, которая не имеет причины, не может иметь смысл. [Нагарджуна], проведя исследование и удостоверившись в [несуществовании беспричинной формы], применяет в выражении «mi-rung-rung-min-nyid» («неразумно, [они] именно невозможны») двойное отрицание, чтобы указать, что позиция беспричинности, отказывающая вещам в их зависимости от причин, является крайне примитивной.
Отдельно от формной причины форма не воспринимается, и в обоих случаях – существования или несуществования формы – причина не имеет места, а не имеющая причины форма не существует. Поэтому йогин, созерцающий таковость, никогда не должен заниматься умопостроениями относительно форм – являются они прочными или непрочными, видимыми или невидимыми и т. д. Это недостойное занятие. Буддапалита говорил: «Для тех подобных вам, кто имеет природу мудреца и желает постичь таковость, вообще недопустимо заниматься концептуальными измышлениями формы. Как можно логически мыслить о том, что за пределами любых концепций?» [178b]367.