Сатпрем

Шри Ауробиндо. Человеческий цикл (Часть 1)

и верный закон развития - не только для всей

деятельности Природы, но и для всей деятельности человека. Эти усилия

привели к великим свершениям, но в конце концов не увенчались успехом.

Человеческий ум начинает понимать, что он оставил суть почти каждой проблемы

незатронутой и осветил лишь внешнюю сторону далеко не всех процессов.Великим

открытием и практическим результатом растущего научного знания стала широкая

классификация явлений, приведенных в стройную систему, - но все это касалось

лишь физической поверхности явлений. Между тем под ней простираются

бездонные глубины Истины, скрывающие в себе истинные первоначала,

таинственные влияния и неявные движущие силы бытия. И это еще вопрос, сумеет

ли когда-нибудь интеллектуальный ум предоставить нам адекватное описание

этих глубинных и могучих явлений или подчинить их разумной воле с тем же

успехом, с каким он сумел объяснить и направить по определенному руслу -

пусть не самым совершенным образом, однако с видимостью самых блестящих

результатов - силы физической Природы. Эти другие силы, действуя на более

тонких планах, гораздо мощнее, глубже, сокровеннее, неуловимее и

разнообразнее, чем силы физической Природы.

Вся несостоятельность разума в его попытках управлять нашим

существованием объясняется тем, что вследствие присущей ему ограниченности

он не способен иметь дело с жизнью во всей ее сложности и полноте или во

всей совокупности ее проявлений; он вынужден расчленять ее на части,

устанавливать более или менее искусственные классификации, строить системы

на основании ограниченного набора фактов, которые при сопоставлении с

другими фактами противоречат им, опровергаются ими или требуют постоянной

модификации, создавать теории на основе уже открытых потенциальных

возможностей, которые разрушаются с мощным притоком новых, еще не

упорядоченных потенциальных возможностей. Может даже показаться, что

существуют два мира - мир идей, где действует интеллект, и мир жизни,

который неподвластен полному контролю разума, и что навести мост через

пропасть между этими двумя сферами выше сил и возможностей разума и разумной

воли. Последние, по-видимому, могут либо вырабатывать более или менее

эмпирические (основанные на опыте) компромиссы, либо создавать жесткие

системы, практически не применимые или только частично применимые к

действительности. В борьбе с жизнью человеческий разум превращается либо в

эмпирика, либо в доктринера.

Конечно, разум может стать просто слугой жизни; он может ограничиться

деятельностью, которой требует от него средний нормальный человек:

оправдывать личные интересы, страсти и предрассудки человека и находить

средства их удовлетворения, облачать их в обманчивые покровы рациональности

или, самое большее, придумывать для них надежные и просвещенные нормы или

правила предосторожности и самоограничения, достаточные для того, чтобы

предотвратить их самые вопиющие заблуждения и самые неприятные последствия.

Но в таком случае разум явно отрекается от своего престола, отказывается от

высочайшей своей обязанности и предает надежду, с которой человек пустился в

свое странствие. Он может также принять решение надежно опираться на факты

жизни, действительно не преследуя никаких практических интересов - иными

словами, бесстрастно критически исследовать ее принципы и процессы, но

благоразумно предпочитая не рисковать, слишком далеко углубляясь в неведомое

или слишком высоко возносясь над непосредственными реалиями нашего

чувственного или феноменального существования. Но в этом случае разум

опять-таки отрекается от верховной власти; он превращается в простого

критика и наблюдателя, а если и пытается формулировать законы, то действует

в очень узких пределах непосредственных возможностей и не признает

внутреннего стремления человека к раскрытию более высоких возможностей, его

спасительный дар идеализма. Такое ограниченное применение разума,

подчиненное закону непосредственной витальной и материальной практической

пользы, больше не может удовлетворять человека. Ибо природа зовет его к

высотам; она требует от него постоянных усилий превзойти себя самого и

внутреннего стремления к целям, еще не достигнутым, а в данный момент даже и

нереальным.