Название «Пост-Европа» – это отсылка к идее феноменолога Яна Паточки, который заметил, что после Второй мировой войны Европа перестала быть центрообразующей силой. Согласно Паточке, это эпохальное событие также стало моментом epochē в феноменологическом смысле: старое понятие Европы было приостановлено, и из этой приостановки могла возникнуть новая Европа. Пост-Европа может означать многое: Соединенные Штаты, которые в XIX веке уже считались новой Европой; саму Европу, какой она уже не является; или новую ситуацию в мире после европейского Просвещения. Подобно Хайдеггеру, Паточка искал исток новой Европы в Древней Греции, и особенно в учении Платона о душе – не признавая, однако, что на протяжении веков Европа определяла себя в противовес Азии. Когда сегодня мы говорим о пост-Европе, имеем ли мы в виду мир, в котором будет доминировать Азия, как нас убеждает определенного рода политическая пропаганда с Востока? Грош цена философии, превратившейся в эхо политической пропаганды, но, увы, много ли найдется философов, которые могут отказаться даже от малейшего соблазна стать государственным мыслителем?
Чем еще может стать европейская философия после постоянных призывов к деевропеизации и неоднократных заявлений о пост-Европе в последние десятилетия? Как философия может откликнуться на зов Другого Европы в нынешних условиях планетарности? Как этот Другой Европы может отреагировать на европейское наследие, не сводя всё к банальным упрекам в европоцентризме? Именно в свете этих вопросов настоящая «автобиография» разворачивается через несовместимость, воплощенную как в телесном опыте, так и в самом процессе мышления. Именно эта напряженность порождает здесь и процесс индивидуации в смысле Жильбера Симондона. Таким образом, я стремлюсь выяснить, как концепт индивидуации может быть выведен за пределы тех областей, в которых его применял Симондон, а позднее Бернар Стиглер. Индивидуация обусловлена напряжением или несовместимостью между элементами внутри системы. Возможно, именно в системе, где два вида мышления не могут быть непосредственно согласованы, мы могли бы переформулировать вопрос Хайдеггера «Что зовется мышлением?», заменив его на «Что зовется индивидуацией мышления?».