мне пришлось, следом за
другими, пройти по узкому выступу над обрывом, и я действительно испугался:
падать пришлось бы футов со ста, запросто шею сломать, до следующего
небольшого уступа, а там минутная подготовочка — и прощальный полет с
крепким последним шмяком с тысячефутовой высоты. Ветер хлестал нас. И однако
же весь этот день, даже больше, чем вчерашний, был полон какими-то
предчувствиями воспоминаний, как будто я уже бывал здесь, карабкался по этим
скалам, с другими более древними, простыми, серьезными целями. Наконец мы
достигли подножия горы Маттерхорн, с красивейшим озерцом, недоступным взору
большинства жителей этого мира, за исключением горстки альпинистов,
маленькое озеро на высоте этих самых одиннадцати тысяч футов, увенчанных
снегом и чудесными цветами альпийского луга, на который я тотчас же рухнул,
скинув обувь. Джефи был уже полчаса как там, опять одетый — все же
похолодало. Подтянулся улыбающийся Морли. Мы посидели, глядя на крутой,
покрытый оползнями склон Маттерхорна, путь на вершину, нависший над нами,
как неизбежность.
— Вроде не страшно, одолеем! — бодро сказал я.
— Нет, Рэй, на самом деле здесь намного больше, чем кажется. Ты
понимаешь, что это еще тысяча футов?
— Так много?
— Если мы сейчас же не рванем бегом, вдвое быстрее, то до вечера нам до
стоянки не добраться, а до машины у озера доберемся не раньше утра, ну, в
крайнем случае, ночью.
Я присвистнул.
— Я устал, — заявил Морли. — Я, пожалуй, не полезу.
— Вот и правильно, — сказал я. — Для меня цель путешествия не в том,
чтобы доказать, что я могу залезть на вершину, главное — побывать в этих
диких краях.
— Ну, я пошел, — сказал Джефи.
— Ну, раз ты пошел, то и я с тобой.
— Морли, ты?
— Я, пожалуй, не потяну. Подожду здесь. — А ветер крепчал, настолько,
что через несколько сот футов нас начнет сдувать с пути.
Джефи достал пакетик орехов с изюмом:
— Вот наше горючее, братишка. Ну как, Рэй, готов бегом, вдвое быстрее?
— Готов. Иначе как я ребятам в 'Плейсе' в глаза смотреть буду?
— Все, время не ждет. — И Джефи сразу развил большую скорость, кое-где
огибая оползни бегом. Оползень — длинная полоса мелких камешков и песка,
взбираться по нему очень трудно, он постоянно осыпается из-под ног.
С каждым шагом мы точно поднимались все выше на чудовищном лифте;
обернувшись, я задохнулся: под синим небом с планетарными облаками на три
стороны распростерся весь штат Калифорния, со всеми своими долинами и даже
плато, а может, кто ее знает, и Сьерра-Невадой. Страшно было смотреть вниз
на Морли, дремлющее пятнышко, ожидающее нас у крошечного озера. 'Что ж я,
дурак, не остался с ним?' Я начал бояться, что окажусь слишком высоко. Начал
бояться, что меня сдует ветром. Все мои страшные сны о падениях с гор и
небоскребов с необычайной ясностью проносились в голове. Каждые двадцать
шагов выматывали нас полностью.
— Это из-за высоты, Рэй, — объяснял Джефи, сидя рядом со мной и тяжело
дыша. — Поешь изюма с орешками, сразу воспрянешь. — Подзаправившись нашим
горючим, мы вскакивали и без слов устремлялись вперед, еще на
двадцать-тридцать шагов. И снова падали, задыхаясь, вспотевшие на холодном
ветру, на самой верхушке мира, шмыгая носом, как мальчишки, допоздна
заигравшиеся в субботу на зимнем дворе. Ветер завывал, как в кино о
Тибетском призраке.
Подъем стал слишком крут для меня; я боялся оглянуться; уже не
различить было точечку-Морли у лужицы-озера.
— Поспеши, — кричал Джефи, обогнавший меня на добрую сотню футов. —
Времени очень мало. — Я взглянул на вершину. Совсем близко, через пять минут
я буду там. — Еще полчасика! — крикнул Джефи. Я не поверил. Через пять минут
яростного карабканья я упал; вершина не приблизилась. И, что мне не
нравилось, облака со всего света неслись, рассекаемые ею, как туман.
— Все равно ничего оттуда не увидишь, — пробормотал я. — Как же это я
так влип? — Джефи сильно ушел вперед, арахис с изюмом он оставил мне,
мрачная решимость была в его одержимом беге — любой ценой, сдохнуть, а
добраться до вершины. Он больше не отдыхал. Скоро он опередил меня на целое
футбольное поле, на сотню ярдов, все удаляясь, уменьшаясь. Я обернулся — и
со мной случилось то же, что с Лотовой женой. — Слишком высоко! — крикнул я,
охваченный