не нервничал и
не смущался, он просто сидел, точно так, как полагается. — Так делают в
тибетских храмах. Это священный ритуал, совершается под пение молитв и 'Ом
Мани Падме Хум', что значит 'Аминь, молния во тьме пустоты'. Я, как видишь,
молния, а Принцесса — тьма пустоты.
— А она-то сама как?! — вскричал я в отчаянии, в прошлом году я так
идеально страдал по ней, долгими часами мучительно размышляя: соблазнять или
нет, ведь она еще так молода, и все такое.
— Ой, знаешь, как здорово, — отозвалась Принцесса. — Попробуй!
— Да я так сидеть не умею. — Джефи сидел в полном 'лотосе' — обе
щиколотки на бедрах. Альва пыхтел на матрасе, пытаясь заплести свои ноги
таким же кренделем. Наконец Джефи устал, и они попросту повалились на
матрас, где Альва и Джефи дружно принялись исследовать территорию. Я все не
мог поверить своим глазам.
— Давай, Смит, раздевайся и иди к нам! — Но кроме всего прочего, помимо
чувств к Принцессе, у меня за плечами был целый год сознательного
воздержания, так как я считал похоть прямой причиной рождения, которое, в
свою очередь, является прямой причиной страданий и смерти, и на полном
серьезе рассматривал похоть как нечто оскорбительное и даже жестокое.
'Красивая девушка — путь к могиле,' — говаривал я, невольно
заглядываясь на аппетитных красоток индейской Мексики. Изгнав из своей жизни
активную похоть, я обрел тот покой, которого мне так не хватало. Но это было
уж слишком! Я все еще боялся раздеться, я вообще предпочитаю раздеваться с
глазу на глаз с кем-то одним, и терпеть не могу делать это при мужчинах. Но
Джефи было в высшей степени наплевать, и вскоре он уже осчастливил нашу
подругу, а потом за дело взялся Альва (пристально глядя на красный свет
лампы теми же большими серьезными глазами, с которыми только что читал
стихи). Тогда я сказал: 'А если я займусь ее рукой?'
— Валяй, отлично. — Полностью одетый, я лег на пол и стал целовать ей
ладонь, потом запястье, локоть, плечо и так далее, а она смеялась и чуть не
плакала от восторга, пока все мы были заняты ее телом. Все спокойствие моего
воздержания — коту под хвост. — Лично я, Смит, не доверяю никакому буддизму
и вообще никакой философии или социальной системе, если они отвергают секс,
— авторитетно заявил Джефи, — завершив дело, он сидел нагишом, скрестив
ноги, и сворачивал себе самокрутку (что соответствовало его установке на
'простоту быта'). Потом все мы, голые, радостно варили на кухне кофе, а
Принцесса, обхватив колени руками, лежала на боку на кухонном полу, просто
ей так нравилось, в конце концов мы с ней вдвоем пошли принимать ванну, и
нам было слышно, как Альва и Джефи рассуждают об Оргиях Свободной Любви
Дзенских Безумцев.
— Слышишь, Принцесса, давай это устраивать регулярно, каждый четверг,
а? — крикнул Джефи.
— Ага, — отвечала она из ванной. Честное слово, ей все это очень
нравилось, и она сказала: — Знаешь, я чувствую, как будто я матерь всего и
вся и должна заботиться о своих детях.
— Ты сама еще ребенок.
— Нет, я древняя праматерь, я бодхисаттва. — Она, конечно, была слегка
чокнутая, но когда я услышал про 'бодхисаттву', то понял, что она ужасно
хочет быть такой же крутой буддисткой, как Джефи, а будучи женщиной, может
выразить это только таким способом, традиции которого коренятся в тибетской
церемонии 'ябьюм', так что все нормально.
Альва, несказанно довольный, был всецело за 'каждый четверг', да теперь
и я тоже.
— Слышал, Альва, она заявила, что она бодхисаттва.
— Ну и правильно.
— Она считает себя нашей общей матерью.
— В Тибете и отчасти в древней Индии, — сообщил Джефи, —
женщины-бодхисаттвы служили священными наложницами в храмах или ритуальных
пещерах, производили на свет достойное потомство, а также медитировали.
Мужчины и женщины вместе медитировали, постились, устраивали праздники,
вроде нашего, и возвращались к еде, питью, беседе, они ходили на прогулки, в
дождливый сезон жили в вихарах, в сухой — под открытым небом, и с сексом не
было никаких проблем, что мне всегда нравилось в восточных религиях. И
кстати, у наших индейцев тоже… Знаете, в детстве, в Орегоне, я совсем не
чувствовал себя американцем, мне чужды были провинциальные идеалы, все это
подавление секса, мрачная серая газетная цензура над общечеловеческими
ценностями,