Ричард Бах

Чужой на Земле

Широкая люминесцентная стрелка «Такана» тихо колеблется, когда я пролетаю над Шпангдалемом на высоте 2218. Еще один этап полета пройден.

Как признано всеми, Шпангдалем — это контрольно-пропускной пункт, и самое время ожидать интересных происшествий. Внезапно плотные темные облака кладут конец забавам, и мой самолет сразу же проглатывает чернота. Какое-то мгновение я чувствую себя неуверенно и, сидя высоко в своем кресле, рассматриваю верхушки облаков сверху. Но это мгновение быстро миновало, и я концентрируюсь на приборах.

Совсем недолго я смотрю вверх. Звезды на небосводе гаснут, и небо становится таким же темным и безликим, как облака подо мной. Звезды исчезли, и я посмотрел на приборы.

Часть 4

После разговора с диспетчером я еще раз проверил показания приборов и убедился, что двигаюсь по заданному маршруту. Теперь можно посидеть спокойно, лишь изредка поглядывая на призрачные голубые огоньки, отражающиеся в лобовом стекле. Этот глубокий внутренний свет напоминает блики кобальтовых ламп. Наблюдать эти огоньки на высоте не очень приятно.

Они перемещаются по стеклу, как капли. Иногда они стекают вниз, словно маленькие голубые ручейки дождевой воды, виднеющиеся на темном фоне ночного неба. Их свет сливается с красным светом лампочек в кабине и озаряет приборную панель, придавая ей вид темной картины художника-сюрреалиста. Неподвижный красный свет и мерцающий голубой создают неповторимый образ, который отличается от художественного полотна лишь тем, что стрелки нескольких приборов на панели движутся.

Может быть, вернуться? Никаких воздушных ям. Стрелки всех приборов, кроме радиокомпаса и высотомера, остаются на местах, хотя я делаю небольшую коррекцию направления полета, чтобы оставаться на высоте 33000 футов. Полет проходит нормально. Впереди меня ждут грозы, а этот самолет такой маленький...

Самолет летит так плавно, что нет необходимости слишком часто посматривать на приборы, — с подачей топлива и оборотами двигателя явно всё в порядке. Я сижу и наблюдаю за тем, как все приборы мерцают приятным зеленым светом. Они — мои верные друзья, заботливые зеленые помощники. А что, если я не смогу пролететь через грозовые облака?

Как? Страх? Да, этот едва заметный настороженный шепот, доносящийся откуда-то из дальних закоулков сознания, можно назвать страхом. Однако, лишь при условии, что мы станем именовать страхом каждую мысль, которая приходит в голову осторожному человеку, когда он собирается перейти улицу с оживленным движением. Если бы я обращал внимание на подобные полумысли, я бы прекратил интересоваться авиацией задолго до того, как легкий винтовой учебный самолет впервые поднял меня в небо.

Небо во Флориде радостно-голубое, местами испещренное высотными кучевыми облачками, которые можно увидеть в южных штатах только летом. Металл обшивки моего первого учебного самолета сильно разогрет на солнце, однако, когда я впервые начинал летать в ВВС Соединенных Штатов, меня меньше всего интересовала его температура.

Человек, который садится в заднюю кабину, невысок ростом, но излучает спокойную уверенность. Так ведут себя только люди, которые всё знают и всё могут. — Заводи движок и давай поскорее отсюда улетим. — Это первые слова, которые я слышу от летного инструктора.

У меня гораздо меньше уверенности, но всё же, я берусь за рычаги и щелкаю переключателями так, как об этом написано в учебниках. Затем я кричу «От винта!», потому что знаю, что пилот обязательно должен это сделать. Теперь пришел черед установить тумблер стартера в положение «Пуск» и впервые осознать, что я могу делать всё как следует. Так начиналась моя учеба.

После многих месяцев полетов я обнаруживаю, что страх посещает меня в воздухе лишь тогда, когда я не знаю, что делать дальше. Предположим, на взлете отказал мотор. Под фюзеляжем мелькают деревья, заросшие мхом болота с кувшинками и аллигаторами. И ни клочка сухой земли, чтобы совершить посадку. Когда-то я, возможно, и испугался бы, потому что не знал, что нужно делать, когда при полете над болотом отказывает мотор. Раньше в этом случае я бы подумал: «Вот, оказывается, как мне суждено умереть!» — и беспомощно наблюдал бы за тем, как самолет пикирует, переворачивается и врезается в буро-зеленую воду.