Даниил Андреев

Роза мира (Часть 3)

лет тормозившие развитие купечества и мещанства,

державшие точно в опале низшее духовенство; указывать на

бездействие государственности вплоть до эпохи Александра II в

деле создания межсословной интеллигенции - значит повторять то,

что известно всем. Но не мешает, может быть, высказать мысль,

многими разделяемую, хотя еще не сформулированную, насколько

мне известно, в нашей литературе: если бы государственность, не

разрывая с дворянством, сумела опереться на купечество и

мещанство еще в XVIII веке, если бы формирование национальной

буржуазии и разночинной интеллигенции нашло место несколькими

десятилетиями раньше, чем это получилось, - история России

повернула бы на другой путь, вероятнее всего - на путь

эволюционный в узком смысле этого слова. Невозможно даже

вообразить, от скольких бедствий и трагедий избавило бы это и

нашу родину, и все человечество.

Однако, размышляя о винах второго демона великодержавия,

приведших в итоге к снятию с него санкции демиурга и к его

гибели, мы не можем не спросить себя: но, быть может, эти вины

несет не столько он, сколько неудачные проводники его воли,

преемственно возглавлявшие Российское государство в последние

века?

С древних времен вплоть до XX столетия Россия оставалась

наследственной монархией. Поэтому династия становилась сама

собой в положение главного проводника воли уицраоров. Но

династию составляли не призрачные автоматы, не идеально

пригодные для уицраора агенты, а живые люди, разнохарактерные

по своим врожденным свойствам. Создавалась своеобразная шкала

различных степеней инвольтированности. Иные из монархов

становились в известной мере проводниками демонической воли

лишь в силу занимаемого ими положения и, так сказать, логики

власти; отсутствие специальных способностей делало их для

уицраора только терпимыми, не более. Другие оказывались и вовсе

непригодными для его целей: вялость умственных движений,

крайняя неуравновешенность натуры или младенческий возраст при

отсутствии подходящего регента делали их неспособными к

осуществлению какой бы то ни было целеустремленной цепи деяний.

Таких приходилось устранять насильственным путем (Иоанн VI и

Анна Леопольдовна, Петр III, Павел). Таким образом,

столкновение между волей уицраоров и живою пестротой

человеческих характеров было одним из трагических внутренних

противоречий того народоустройства, которое уицраор хранил и

укреплял и которое могло возглавляться только наследственным

монархом. Принцип наследственного абсолютизма оказывался

инструментом крайне несовершенным, ненадежным, искажавшим

осуществление метаисторического плана уицраоров постоянным

вмешательством случайностей.

Но положение демона государственности осложнялось еще и

тем, что, устраняя одних претендентов на власть и возводя

других, к тому же роду принадлежавших, он создавал нечто,

выходившее за пределы его разумения, как и все, связанное с

областью этики, ибо уицраоры аморальны по своей природе. Я

разумею сеть человеческой кармы, пряжу вин и воздаяний,

нравственный закон преступления и возмездия. Согласно этому

закону, преодолеваемому нечасто и лишь вмешательством

могущественных Провиденциальных начал, вина, не искупленная при

жизни, как бы раздваивается, отягощая не только посмертье

совершившего, но и посюстороннюю судьбу его потомства.

Можно представить себе возникновение капитального

психолого-исторического исследования, построенного на

кропотливом изучении огромного биографического материала о

жизни представителей династии Романовых, - исследования,

которое вскрыло неуклонное осуществление закона кармы от

патриарха Филарета до последнего императора и его детей. В нем

пришлось бы коснуться не только внешнего течения судеб, но и

глубины душевной жизни, внутренних коллизий, проникнуть в

лабиринт которых может лишь тот, кто сочетал эрудицию и

беспристрастие ученого с воображением художника и с интуицией

мыслителя. Я этими данными не обладаю, и в мою задачу входит

лишь указание на возможность такой темы да несколько беглых

замечаний об отдельных узловых моментах этой вековой

династической трагедии.

Умерщвляя своего сына Алексея, Петр I так же мало