Всеслав Соло

Изида или Врата Святилища (Часть 2)

момент, одно из брезгливых чувств

его как бы отшатнуло слегка назад голову Божива от лица калеки,

ибо их лица были в это мгновение совсем рядом друг подле друга,

и от того, что Божив немного подернулся назад, калека вырвался

у него из рук, соскользнули его локти с подставленных ладоней

Божива: изуродованный кожной болезнью калека скользнул спиною

по кирпичной колонне ограды, рухнул на свой стул, и его лицо

все перекосилось от боли.

-- Извините, я не удержал вас, -- только и проговорил

Божив, едва наклонившись к стонущему человеку, но тот не слушал

его, боль продолжала кривить лицо, но постепенно улеглась, и

Божив, отпятившись назад на пару шагов, торопливо зашагал

прочь, в храм.

Толпилось много людей, и приходилось от проталины к

проталине протискиваться среди них, так в помещении храма Юра

приближался к иконе Казанской Божьей Матери.

Шла большая праздничная служба: народу было так много, что

мало кому удавалось отвести локоть в сторону, и от этого

казалось, что каждый молящийся через невероятную скованность

движений будто украдкой накладывал на себя крест, будто

стесняясь его, будто каждый незримый его крест был украденным,

будто здесь, в храме, витала незримая Божья Милость, и каждый

исподволь пытался принять ее в себя побольше.

Еще издали Божив заметил и признал даже со спины, среди

прихожан, своего недавнего знакомого: он тоже стоял в

нескольких метрах от иконы Казанской Божьей Матери.

Этот человек стал как бы поерзывать головой, словно

почувствовал устремленный взгляд Божива на него.

Наконец, Юра приблизился к иконе насколько мог, и хотя

прихожане на всем его пути через храм к алтарю огрызались, он

все-таки сумел найти в себе спокойствие, искреннюю

расположенность помолиться, теперь он стоял бок о бок с

Васильевым, с тем самым Купсиком, который совсем недавно так

зловеще тащил его по вечерней улице города за руку на очную

ставку с Остапом Моисеевичем -- таинственным Магистром

'астральной шайки'.

Васильев стоял в костюме и галстуке, в черных

солнцезащитных очках.

Из дневников Сергея Истины Божив был уже знаком с тем, как

действует зло, с тем, как невежество осуществляет свои

безнаказанные расправы.

Только если невежество наказывает по дозволению Бога, оно

не будет наказано последним, потому что здесь вступает в силу

первородный закон Космической Справедливости, Вселеннского

Равновесия: 'Лишнего не возьмешь, лишнего не потеряешь'.

Купсик только изредка бегло накладывал на себя кресты,

озираясь по сторонам, и было ясно одно, что он пришел в храм по

какому-то тайному умыслу, и не исключено, чтобы сотворить

наказание кому-то в миру.

-- Купсик, -- негромко обратился Божив к Васильеву.

-- Васильев, -- тут же отозвался тот.

-- Здравствуй, -- поздоровался Юра.

-- Здравствуй, Божив... Что ты тут делаешь?

-- Грязненький я, Купсик, как и все люди, очиститься

пришел, покаяться перед Богом.

-- Понятно, -- подытожил Васильев. Разговаривая, они даже

не посматривали друг на друга: их взгляды были устремлены на

икону Казанской Божьей Матери. Две горки свечей на двух

никелированных подсвечниках освещали Божественный Лик,

пронзительно пылающий разноцветием красок, казалось, икона была

не освещена свечным огнем, а сама светилась. Божив ощущал между

собой и этой иконой какое-то незримое соприкосновение, какое-то

напряженное пространство, и он усердно молился, и учащенно

кланялся в пояс, отчего Купсик стал искоса поглядывать на него,

словно Васильеву от этого соседства стало неуютно у иконы.

И тут Юру словно осенило, будто что-то заставило его

внутренне заговорить с иконой, обратиться к ней: 'Божья Мать

Казанская, заклинаю тебя именем Бога Всевышнего и всеми именами

Святых, Ангелов и Архангелов, не слушай больше словеса...'

'Грез невысказанный -- наполовину прощенный!'

Любое наказание происходит только по Божьей Милости,

Господь наказывает или дозволяет быть наказанию, привести его в

исполнение лишь за грехи наши. Всем, чем ты обладаешь, можно и

нужно поделиться с любым человеком из мира сего, но: грехом

своим поделиться можно только с Богом! Ведь если ты расскажешь

о своем грехе кому-либо из простых людей, то человек,