Всеслав Соло

Изида или Врата Святилища (Часть 1)

но зачем? Устала я жить

ради наслаждений, Сережечка. Что я натворила, была хоть

какая-то, но тайна, и ее не стало. Всему свое время, -- потом

она плакала еще несколько минут, но затихая.

Наконец, успокоившись, Екатерина приподняла голову от

Гришиной груди, потянулась нежно рукою к лицу председателя и

легким движением опустила мне веки.

-- Лети, -- сказала она, -- тебе надо, я тебя подожду.

Когда глаза кооператорщика закрылись, мои чувства

быстренько отыскали притихшего Гришу.

-- Слушай меня внимательно, -- сказал я ему. Я ощутил, как

Гриша замкнуто плачет. -- Ты-то чего плачешь, ты же мужик, --

укорил я хозяина тела, но чувство вины перед ним промелькнуло в

моем сознании. Я немного помолчал.

-- Сатана, -- рыдая, позвал меня Гриша. -- Я уже умер? Я

на том свете?

-- Нет, Гриша, ты на этом свете, все гораздо сложнее, чем

ты знал обо все этом.

-- Ты меня все-таки убьешь? Убей меня, Сатана.

Еще прошло некоторое молчание.

-- Гриша, -- снова потянулся я своими чувствами к

председателю.

-- Что? -- с протяжной грустью отозвался тот.

-- Сейчас ты станешь нормальным человеком, но только не

пугайся: ты все будешь видеть, слышать, ощущать.

-- Что я не должен бояться? -- настороженно определился

Гриша.

-- Твое тело сейчас связано по рукам и ногам и рот завязан

тоже, будешь сидеть смирно, Екатерина будет с тобой

разговаривать, она хорошая, она тебе понравится.

-- Она действительно ведьма?

-- У тебя нет выбора, Гриша, у меня тоже.

-- Понятно.

-- Если не будешь волноваться и кричать, то она развяжет

тебе рот, -- и эти последние мои слова словно взбодрили Гришу.

-- Это хорошо, мне так хочется поговорить, пусть даже с

ведьмой, она же тоже человек.

-- Человек, это ты правильно сказал... ну что же, давай

меняться местами, Гриша.

-- А ты уходишь?

-- Да, мне очень нужно, но я скоро вернусь.

В ответ Гриша промолчал.

Теперь я незамедлительно вытащил лучи моего воображения из

рук и ног хозяина тела, сжался в крохотный объем своего

сознания и потянулся к темечку, там я остановился.

-- Иди, занимай свое родословное место, -- сказал я ему. И

Гришино сознание во мгновение овладело объемом всего земного

тела, а я тут же отделился от тела председателя и стремительно

понесся во мраке бездонья в Астрал.

Вскоре я оказался в квартире у Вики. Я завис в центре зала

под потолком, но тут же ощутил, что Юры дома нет, тогда я

подключился к информационному пласту его инкарнации теперешнего

его земного воплощения и в одно мгновение, следуя тропинками

причинно-следственной связи, я понял, где сейчас находится мой

друг, и тут же я ринулся ему навстречу, как и обещал, ибо

истекла неделя.

Я снова взмыслил свое перемещение в астральном

пространстве, и сразу же передо мной возникла картинка рабочего

кабинета директора кинотеатра Лесного поселка.

Юра сидел за столом и читал книгу, он перелистывал

страницы аккуратно, не спеша, словно просматривал их на просвет

под сонливым светом настольной лампы.

Иногда Юра пристально оглядывался по сторонам:

настороженные, затемненные углы кабинета ожидали чего-то. Он

ведь тоже понимал, что прошла неделя, и, возможно, в этой

прищуренной черноте кабинетных углов думал он увидеть

какой-либо знак от меня.

Я стремительно приблизился к лицу Божива, Юра поднял

голову, чутье к тонкой энергетике ему не изменило, наверняка,

он почувствовал мое присутствие, но смотрел Божив сквозь меня,

и это, хотя я и привык уже к подобному восприятию меня как

астральной сущности на физическом плане, сейчас все-таки

исподволь, но вызвало чувство грустного одиночества и

захотелось поскорее стать хоть каким-нибудь образом

незамеченным, приобщиться к общению, и я не замедлил обратиться

в астральный сгусток чувств у самого темечка Божива, и мое

сознание потянулось навстречу другу.

Чтобы ни в коем случае не навредить Юре, не нарушить

структуру его психики, я входил в его земное тело медленно и

молча. Вначале я дал о себе знать только лишь в энергетическом

плане -- мой друг обнаружил у себя неистовый прилив духовной

психической энергии, и несказанный восторг наполнил его земное

тело и душу мелодичными переливами восторженной благодарности,