Сатпрем

Шри Ауробиндо. Человеческий цикл (Часть 2)

образом не получила полного развития и далеко не везде ее

признавали вполне искренне, тем не менее она существовала и отчаянно

пыталась обрести рождение даже в Германии, некогда могучем оплоте

виталистической философии жизни. В появлении этой идеи крылась какая-то

надежда на лучшее. Но, по крайней мере в настоящее время, витальное

стремление, облеченное в новую форму, снова заявило о себе в полный голос, и

надежда растаяла во мраке смутной эпохи, где лишь исполненный веры взляд в

силах различить новый космос, постепенно рождающийся из хаоса.

Первым следствием этого несовершенного пробуждения, похоже, стало

возвращение к старому идеалу, предполагающее более полное и широкое

использование волей разума и этического ума в устройстве индивидуальной,

национальной и интернациональной жизни. Но такая попытка, хотя и достаточно

эффективная на первых порах, не может быть истинным и окончательным решением

проблемы; если на этом наши усилия закончатся, мы ничего не достигнем.

Решение проблемы заключается, как мы уже сказали, в пробуждении к нашим

истинным (поскольку высочайшим) 'я' и природе, в осознании того сокровенного

'я', которым мы еще не стали, но должны стать и которое является не сильной

и просвещенной витальной Волей, воспетой Ницше, но духовным 'я' и духовной

природой, которая будет использовать мен-тальное существо, уже развившееся в

нас, - но ментальное существо одухотворенное - и преобразовывать силой

духовного идеала цель и деятельность нашей витальной и физической природы.

Ибо такова формула человека, максимально раскрывающего свои потенциальные

возможности,ибезопасное существование заключается именно в стрем-лении

раскрыть наши высшие возможности, а не в умиротворенном довольстве низшими.

Может показаться, что стремление следовать нашему высочайшему предназначению

означает жизнь, полную опасностей (если снова употребить одно из

вдохновенных выражений Ницше), но именно с преодолением этих опасностей

приходят победа и безопасность. Может показаться, что безопасней, разумней,

удобней и проще всего успокоиться на достигнутом или ограничиться раскрытием

наших низших возможностей, но это плохо кончается - утратой всякого смысла

или движением по замкнутому кругу, падением в пропасть или застоем. Верный и

естественный путь ведет к вершинам.

Следовательно, мы должны вернуться к попытке постичь древнюю тайну,

которую человек, если говорить о всем человечестве, увидел лишь очень не

отчетливо и к которой стремился очень вяло, которую он понял на самом деле

лишь своим поверхностным умом, не проникнув в сокровенный ее смысл, хотя в

постижении этой тайны заключется как социальное, так и индивидуальное

спасение человека, это - идеал Царства Божия, тайна господства Духа над

умом, жизнью и телом. Древние народы Азии - именно потому, что они никогда

полностью не утрачивали понимания этой тайны, никогда не отказывались от нее

в нетерпеливой погоне за малыми победами - проявили удивительную

жизнестойкость, выжили и могут ныне, подобно бессмертным, восстать и

обратить свои взоры к заре новой жизни; они были погружены в сон, но не

погибли. Да, они действительно какое-то время терпели неудачи в жизни - там,

где добивались успеха европейские народы, верящие в плоть и интеллект; но

этот успех, обманчиво полный и лишь временный, неизбежно приводил к

катастрофе. Азия потерпела неудачу в жизни, поверглась во прах, и даже если

прах, в котором она лежала, был священным, как возвышенно выразился

современный азиатский поэт (хотя был ли он священным - это еще вопрос), все

же прах не является надлежащим местом для человека, равно как положение

поверженного не является для него естественным. Азия потерпела временную

неудачу не потому, что стремилась к идеалам духовным (как некоторые утешают

себя), словно Дух вообще может заключать в себе слабость или быть причиной

слабости, но потому, что недостаточно уверенно следовала духу и не нашла

способ сделать его полновластным правителем жизни. Ее ум либо создавал

пропасть и отделял жизнь и Дух непроходимой границей, либо успокаивался,

приводя их к компромиссному соглашению, и принимал основанные на этом

компромиссе социально-религиозные системы в качестве окончательных.