Сатпрем

Шри Ауробиндо. Человеческий цикл (Часть 2)

Природа не ставит целью так переделать нас. Вероятно, можно

утверждать, что после того, как все индивиды осуществят некую трансформацию,

станут жить исключительно этической, эстетической или интеллектуальной

жизнью, даже преобра-зуют свою жизнь по некому идеалу истины, добра и

красоты, тогда и человечество сможет осуществить (и в конечном счете

непременно осуществит) все сделанное отдельным индивидом; ибо исключительный

индивид представляет собой тип человека будущего, предтечу. Но насколько

преуспели в действительности отдельные личности? Они либо выхолащивали свою

витальную и физическую жизнь, чтобы дать возможность развиться одному

элементу своего существа, и вели одностороннее и ограниченное существование,

либо же пришли к компромиссу, в результате которого жизнь высших частей их

природы получила преобладающее значение, а низшая жизнь по-прежнему паслась

на своем собственном пастбище под более или менее строгим надзором или более

или менее сильным давлением высшей силы или сил; сама же по себе, в своих

собственных инстинктах и потребностях, она не изменилась. Это было

преобладание одного над другим, но нетранс-формация.

Жизнь не может быть совершенно рациональной, не может пол-ностью

отвечать представлениям этического, эстетического или научного и

философского ума; разум не является предназначенным человеку венцом

трансформации. Все внешние свидетельства, указывающие на противоположное,

всегда суть trompe l'oele1, интеллектуальная, эстетическая или этическая

иллюзия. Может произойти подчинение, подавление жизни, но она сохранит свои

права; и хотя отдельные индивиды или целый класс могут временно подчинить

таким образом жизнь и установить видимость подобного подчинения в обществе,

Жизнь в конечном счете хитрее разума; она присваивает себе сильные элементы

разума, принимающие ее сторону (ибо в разуме всегда есть силы, готовые

предать его), и восстанавливает свои инстинкты, возвращает себе поле

деятельности; или, если ей не удается сделать это, она мстит своим

собственным упадком, который вызывает упадок общества, крушение давней

надежды. Это настолько истинно, что есть целые эпохи, когда человечество

сознает данный факт и, отказываясь от попытки подавить инстинктивную жизнь,

решает поставить ей на службу разум и просветить ее в ее собственной сфере

деятельности вместо того, чтобы сделать рабой высшего, но неосуществимого

идеала.

Такой эпохой был недавний век материализма, когда человеческий разум,

похоже, решил тщательно изучить Жизнь и Материю только для того, чтобы

признать ум всего лишь орудием Жизни и Материи и посвятить все свое знание

колоссальному развитию витальной и физической жизни, ее практичности,

эффективности и удобства, восхитительной организации ее инстинктов

производства, обладания и наслаждения. Таким был характер

материалистического, коммерческого, экономического века человечества -

эпохи, когда этический ум все еще мучительно цеплялся за существование, но

все больше теряя уверенность в себе, все больше сомневаясь в себе и

подспудно готовясь сдать крепость морального закона жизненному инстинкту;

эстетический инстинкт и интеллект пышно цвели наподобие некого довольно

яркого экзотического цветка, вроде редкой орхидеи, украшающей петлицу

витального человека; а ум превратился в великолепного слугу Жизни и Материи.

Титанически развившаяся в итоге витальная Жизнь заканчивается тем, чем

всегда кончают Титаны: она сама разожгла свой собственный погребальный

костер, пожар мировой войны - естест-венный результат, к которому привели

борьба между наиболее 'эффективными' и 'цивилизованными' нациями за

обладание и нас-лаждение миром, его богатством, рынками и доступными

жизненными пространствами, гипертрофированное и избыточное развитие

торговли, расширение имперских масштабов и имперской власти. Именно в этом

заключался смысл и истинная причина первой мировой войны, поскольку именно

это являлось тайной или явной целью всей довоенной дипломатии и

международной политики; а если люди и вызвали к жизни - хотя бы на время -

более благородную идею, то только в страхе перед бичом Смерти и ужасным

призраком массового взаимного истребления. Однако даже эта пробужденная к