встреч со светом
не представляют особого интереса, но книга ценна собранным в ней документальным
материалом: Бьюк приводит множество историй современников, собранных им лично
и нигде более не опубликованных.
Вот как д-р Бьюк в третьем лице описывает свой опыт люминофании, случившейся
ранней весной того года, когда ему исполнилось 35 лет. Он и двое его друзей
провели вечер за чтением стихов Водсворта, Шелли, Китса, Браунинга и столь
любимого ими Уитмена. Друзья распрощались за полночь, и доктор, наняв экипаж
(дело происходило в Англии), отправился домой на другой конец города. quot;Он
был в состоянии тихого, почти пассивного восторга. И вдруг - причем этого
ничто не предвещало - он обнаружил, что окутан чем-то вроде пламенеющего облака.
На мгновение он подумал о пожаре, случившемся в большом городе, но тут же
понял, что источник этого света - внутри него самого. И тут же его охватило
чувство восторга, безмерной радости, сопровождавшейся - или сменившейся -
интеллектуальным озарением, которое невозможно описать. На мгновение в сознании
вспыхнул свет Брахмана, подобный молнии, чтобы навсегда оставить после себя
память о Небе... Он понимал и знал, что Кос-мое - не мертвая материя, но -
живое Присутствие, что душа человеческая бессмертна... что в основе мира лежит
то, что мы называем любовью, и нет ни одного живого существа, которое не обретет
со временем счастья. За несколько секунд этого озарения он узнал больше, чем
за многие месяцы и годы ученья, при этом ему открылось многое такое, что нельзя
узнать, просто изучая мир по книгам и живя в немquot;.
Доктор Бьюк добавляет, что за всю оставшуюся жизнь ему больше не довелось
испытать ничего подобного. И вот к какому заключению он пришел. Реализация
космического сознания связана с ощущением погруженности в пламя или в алое
облако, или, скорее, с ощущением, что это облако или алый свет наполняют мозг.
Это ощущение сопровождается такими эмоциями, как радость, уверенность, переживание
триумфа, чувство, что ты quot;спасенquot;, и вместе с ними - сразу или мгновение
спустя - приходит интеллектуальнее просветление, описать которое невозможно.
Лучше всего сравнить это моментальное озарение со вспышкой молнии в ночной
темноте, когда вдруг перед путником предстает пейзаж, скрытый до этого за
завесой мрака.
Этот опыт люминофании можно комментировать и комментировать. Мы позволим себе
ограничиться лишь несколькими замечаниями: 1) внутренний свет первоначально
воспринимается как пришедший извне; 2) лишь осознав субъективную природу этого
света, д-р Бьюк испытал невыразимое счастье и пережил интеллектуальное озарение,
которое он сравнивает с молнией, вспыхнувшей в мозгу; 3) это озарение полностью
изменило его жизнь, возродив к духовной жизни. Типологически это озарение
можно сравнить с озарением эскимосского шамана и, до определенного предела,
с манифестацией атмана. Друг и поклонник Уитмена, д-р Бьюк говорит о quot;космическом
сознанииquot; и quot;сиянии Брахманаquot;, но это - лишь его вторичные
представления, порожденные мировоззрением автора. Характер этого опыта - преодоление
личностного восприятия мироздания, отождествление принципа, лежащего в основе
мироздания, с любовью, скорее напоминает буддистский образ мышления. Юнгианский
психоаналитик или католический теолог сказали бы, что перед нами реализация
самости. Но, с нашей точки зрения, главное содержание этого опыта внутренней
люминофании заключается в том, что, пройдя через него, д-р Бьюк проник в мир
духа, о существовании которого до того он даже не подозревал, и эта встреча
с трансцендентным стала для него тем моментом, с которого incipit vita nova
(quot;начинается новая жизньquot;).
Особый интерес представляет случай женщины, зашифрованной д-ром Бьюком под
инициалами А. Дж. С. В детстве она упала и повредила позвоночник. Обладая
красивым голосом, она много сил отдавала занятиям вокалом и мечтала стать
певицей, однако физическая слабость была фактически непреодолимым препятствием
на пути осуществления мечты. После свадьбы здоровье ее совсем пошатнулось,
и, несмотря на все заботы врачей и домашних, она стала угасать на глазах.
Боли в позвоночнике стали столь невыносимы, что невозможно было уснуть, и
тогда домашние