Мы стремимся сами стать буддами, развить различение, чтобы иметь возможность самостоятельно принимать разумные сострадательные решения. Поэтому, если учитель просто стремится сделать нас зависимыми от него, как в погоне за властью, что-то не так. Считать это нормальным и мириться с этим – заблуждение. Играть в этот синдром власти и контроля с учителем – значит не следовать должным указаниям.
Проецирование на гуру роли терапевта или пастора
Также ошибочно проецировать на буддийского учителя роль пастора или психотерапевта, с которым мы обсуждаем свои личные проблемы и ищем совета. Это не роль буддийского духовного учителя. Буддийский духовный учитель традиционно даёт учения, а нам решать, как их применять. Вопросы, касающиеся нашего понимания учений и нашей практики медитации, уместны лишь в этом случае.
Если у вас психологические проблемы, вы идёте к психотерапевту, а не к своему духовному учителю. И особенно неуместно обсуждать проблемы в браке, отношениях или сексуальной жизни с монахом или монахиней. Они соблюдают целибат. Они этим не занимаются. Это не те люди, к которым стоит обращаться с подобными проблемами. Но, следуя традиции, где есть пасторы, священники и раввины, мы ожидаем, что они возьмут на себя эту общую пастырскую функцию – направлять нас в трудные времена нашей личной жизни.
Приведу пример. Я был со своим духовным учителем Ценшапом Серконгом Ринпоче девять лет, очень тесно, большую часть времени, каждый день. Ни разу за эти девять лет он не задал мне ни одного личного вопроса. Никогда. О моей личной жизни. О моей семье. О моём прошлом. Ничего. Всё было повседневно: либо он учил меня, либо я работал с ним на благо других – переводил для него, организовывал его поездки и так далее. Так что это были совершенно иные отношения, чем те, к которым мы привыкли на Западе, и не те, которые нам легко понять.
Принижение важности убежища – определение безопасного направления в нашей жизни