Иван пожал плечами:
– Хотя бы тем, чем занимались сегодня дважды…
Юлия Харлампиевна покачала головой:
– Ну, ты даёшь, отец! Прямо и не верится! Бывает же такое…
Они заснули под утро, уставшие и довольные собой.
––
Проснулся Иван Порфирьевич, по своему обыкновению, в пять утра. С трудом, перевернувшись на другой бок, обнаружил спящую рядом жену.
«Что за хрень, ведь Юлька уже столько лет на соседней койке… А, ну да, мы, кажется, вчера койки вместе сдвинули. Только вот зачем? А, ну известно, зачем. Чтоб, как говориться, всегда под рукой, тоись, под боком… Ох, суставы-то дают прикурить… Простата, зараза… пойду в туалет, а то, не ровён час…»
С трудом, поднявшись с кровати, Иван Порфирьевич, на ощупь, ногами, нашёл тапочки и пошлёпал, точнее, пошаркал в туалет. Выходя из совмещенного санузла, ненароком глянул в зеркало. На него смотрело небритое лицо старика, изнурённое болезнями и жизненными ударами в различные органы и части тела. Иван Порфирьевич, с последней надеждой раскрыл рот, желая увидеть здоровые зубы, посланные ему вчера неизвестно кем, как и здоровье, вместе с тридцатипятилетним возрастом. У Ивана Порфирьевича из глаз потекли слёзы: вместо зубов – воспалённые, кровоточащие дёсны…
– Конец чуду, Ваня… Верно в Библии сказано: «Как скажешь, так и будет». Не денёк надо было просить во сне у Золотой Рыбки… И спалил ты его неизвестно на что…
Так, в болезнях, дурных мыслях и лёжки в больницах, прошло почти девять месяцев. Иван Порфирьевич угасал с каждым днём, понимая, что осталось жить ему совсем немного. Он часто плакал, глядя в белый потолок своей спальни, вставая с кровати, последнее время, только по крайней необходимости. Впрочем, «крайнюю необходимость» ему, зачастую, заменяла банальная медицинская утка.