левый глаз с ужасным, безжалостным взглядом. В этот
момент больше не имело значения, что было истинной правдой, а
что — иллюзией, сном без сна. Я беззвучно засмеялась, чувствуя
себя легкой, как ветер. Потом начала ощущать невыносимую
тяжесть, опускавшуюся на мои плечи. Я узнала это. Флоринда,
Мариано Аурелиано, Эсперанса и смотритель — все они имели
такой глаз. Предопределенный навсегда быть без чувств, без
эмоций, этот глаз отражал пустоту. Как если бы сам глаз был
открыт достаточно, но внутри века — как в глазу ящерицы —
прикрытый слева зрачок.
Прежде чем я успела что-нибудь сказать о его глазе мага,
Исидоро Балтасар закрыл оба глаза на мгновение. Когда он открыл
их снова, это были совсем одинаковые, темные и сияющие от смеха
глаза, а магический глаз исчез, словно иллюзия. Он обнял меня
одной рукой за плечи, и мы пошли вверх на холм.
— Возьми свои вещи, — сказал он как раз перед тем, как
мы подошли к дому. — Я подожду тебя в машине.
Было странным то, что он не пошел со мной, но я отчего-то
не спросила почему. Только когда я собирала свои
немногочисленные вещи, мне пришло на ум, что, возможно, он
боялся женщин. Это допущение заставило меня беззвучно смеяться:
я внезапно знала с уверенностью, которая изумляла, что
единственное, чего Исидоро Балтасар не боится, — это женщины.
Я все еще смеялась, когда подошла к фургону у подножия
холма. Я раскрыла было рот, чтобы описать Исидоро Балтасару
причину своего веселья, но вдруг странные и неистовые эмоции
потоком хлынули на меня. Удар был такой силы, что я не могла
говорить. То, что я чувствовала, не было сексуальным влечением,
не было это и платонической привязанностью. Это не было похоже
на чувство, которое я испытывала к моим родителям, братьям и
друзьям. Я просто любила его любовью, не запятнанной никакими
ожиданиями, сомнениями, страхами.
Как будто я сказала обо всем этом без звука, Исидоро
Балтасар обнял меня так горячо, что стало трудно дышать.
Мы выехали очень медленно. Я выглянула из окна машины,
надеясь заметить фигуру смотрителя среди фруктовых деревьев.
— Странно чувствуешь себя, когда так уезжаешь, —
размышляла я, усаживаясь обратно на свое сиденье. — Конечно,
Флоринда попрощалась со мной прошлой ночью. Но я бы хотела
поблагодарить Эсперансу и смотрителя.
Грунтовая дорога вела вокруг холма, и когда мы достигли
крутого поворота, стала видна задняя часть маленького дома.
Исидоро Балтасар остановил машину и выключил мотор. Он указал
на хрупкого старика, сидящего на деревянном ящике перед домом.
Я хотела выскочить из машины и взбежать на холм, но он вернул
меня.
— Только помаши ему, — прошептал он.
Смотритель поднялся с ящика. Его свободный жакет и брюки
развевались на ветру, словно крылья. Он тихо засмеялся, потом
наклонился назад и, слившись с порывом ветра, сделал двойное
сальто назад. Мгновение он казался подвешенным высоко в
воздухе. Он не приземлился на землю, но исчез, как будто бы
ветер унес его прочь.
— Куда он ушел? — прошептала я в благоговении.
— На другую сторону, — Исидоро Балтасар смеялся с
детским восхищением. — Это его способ сказать тебе 'до
свидания'.
Он сел в машину, и мы снова двинулись. Он подшучивал надо
мной, поглядывал на меня время от времени и передразнивал.
— Что тебя беспокоит, нибелунга? — спросил он наконец.
— Ты знаешь кто он, разве нет? — произнесла я обвиняюще.
— Он не смотритель, ведь так?
Исидоро Балтасар слегка нахмурился, затем после долгого
молчания напомнил мне, что для меня нагваль Хуан Матус был
Мариано Аурелиано. Он уверил меня, что должны быть очень важные
причины в том, что я знаю его под этим именем.
— Я уверен, что у старика есть очень веские основания для
того, чтобы не открывать тебе свое имя.
Я доказывала, что с тех пор, как я знаю, кто такой Мариано
Аурелиано, я не вижу смысла в таком странном поведении старика.
— И еще, — подчеркнула я самодовольно. — Я знаю, кто
такой смотритель. — Я мельком взглянула по сторонам, чтобы
видеть реакцию Исидоро Балтасара. Его лицо ничего не выражало.
— Как и все люди в мире магов, смотритель — маг, —
сказал он. — Но ты не знаешь, кто он. — Он на мгновение
повернулся ко мне, а затем опять сконцентрировался на дороге.
—