лампу.
— Я говорю о вчерашней ночи, — пояснила я. — Я знаю,
что была здесь. Я проснулась на этой циновке. Рядом со мной
была Клара. А потом здесь была Флоринда и остальные женщины…
— Мой голос замер, когда я вспомнила, что потом еще
просыпалась в гостиной другого дома, а потом еще в кровати. Я
тряхнула головой, словно это могло навести порядок в моих
воспоминаниях. Я потерянно уставилась на Эсперансу, надеясь,
что она восполнит эти пробелы. Я рассказала ей, как трудно мне
было припомнить все события ночи в правильной
последовательности.
— С этим у тебя не должно быть проблем, — сказала она.
— Ступи на тропу сновидений, ты сейчас сновидишь-наяву.
— Ты хочешь сказать, что вот сейчас, в эту самую минуту,
я сплю? — спросила я насмешливо. И, наклонившись к ней,
добавила: — А ты тоже спишь?
— Мы не спим, — повторила она, тщательно выговаривая
каждое слово. — Мы с тобой сновидим-наяву. — И она воздела
руки в жесте безнадежности. — Я говорила тебе, что делать, в
прошлом году. Помнишь?
Внезапно меня осенила спасительная мысль, словно кто-то
шепнул мне ее на ухо: когда сомневаешься, раздели все на две
тропы — тропу обычных, простых событий и тропу сновидений, ибо
у каждой из них своя степень осознания. Я воспрянула духом,
потому что знала, что первая тропа, которая подлежит проверке,
— это тропа сновидений; если данная ситуация не совпадает с
этой тропой, стало быть тебе это не снится.
Мой подъем быстро улетучился, когда я попыталась проверить
тропу сновидений. У меня не было никакого представления ни о
том, как это сделать, ни даже о том, что такое эта тропа
сновидений. Хуже того, я не могла вспомнить, кто мне это
сказал.
— Я, — сказала Эсперанса за моей спиной. — Ты далеко
зашла в мир сновидений. Ты почти вспомнила, что я говорила тебе
в прошлом году, на другой день после пикника. Тогда я тебе
сказала, что когда сомневаешься, находишься ты в сновидении или
бодрствуешь, надо проверить тропу, по которой приходят сны, —
то есть осознание, присущее нам в сновидениях, — ощупав
предмет, с которым ты контактируешь. Если ты сновидишь, тогда
твое ощущение возвращается к тебе, как эхо. Если оно не
возвращается, тогда ты не сновидишь.
Она с улыбкой ущипнула меня за бедро и сказала: —
Проделай-ка это с циновкой, на которой ты лежишь. Почувствуй ее
ягодицами; если ощущение вернется, тогда ты сновидишь.
К моим занемевшим ягодицам не вернулось никакое ощущение.
Собственно говоря, я сама настолько занемела, что не
чувствовала под собой циновки. Мне показалось, что я лежу на
твердых плитах двора.
У меня было сильное желание сказать ей, что все должно
быть наоборот — если ощущение вернется, то, стало быть, ты
бодрствуешь, — но я вовремя сдержалась. Ибо я знала вне
всякого сомнения, что ее слова о 'возвращающемся к нам
ощущении' не имели никакого отношения к нашему общепринятому
знанию о том, что такое ощущение. Различие между состоянием
бодрствования и сновидения-наяву все еще ускользало от меня, и
все же я была уверена, что его смысл не имел ничего общего с
обычным для нас пониманием осознания.
Но в тот момент слова сорвались с моих губ совершенно
бесконтрольно. — Я знаю, что я сновижу-наяву, вот и все. Я
чувствовала, что приближаюсь к новому, более глубокому уровню
понимания, но все еще не могла постичь его. — Мне хотелось бы
знать, когда это я заснула? — спросила я.
— Я уже говорила тебе, что ты не спишь. Ты сновидишь
наяву.
Я непроизвольно рассмеялась тихим нервным смешком. Она не
заметила этого либо не придала значения.
— Когда состоялся переход? — спросила я.
— Когда смотритель помогал тебе пересечь чапарраль, а ты
сосредоточилась на том, чтобы ступать по золе.
— Он, должно быть, меня загипнотизировал! — воскликнула
я не слишком вежливым тоном. И тут я что-то бессвязно
заговорила, путаясь в словах, неся бессмыслицу, пока наконец не
расплакалась, обвиняя их всех.
Эсперанса наблюдала за мной молча, приподняв брови и
широко раскрыв от удивления глаза.
Я тотчас устыдилась собственной вспышки, но в то же время
была рада, что выговорилась, потому что на меня короткой волной
накатило облегчение, как это бывает после резкого столкновения.
— Твое