оглянулась по
сторонам. Женщин в комнате не было, не было и Джо Кортеза.
Мариано Аурелиано сидел в одном из кресел, неподвижно глядя
прямо перед собой. Возможно, он спал с открытыми глазами.
— Когда я в первый раз увидел, как вы держитесь за руки,
— продолжал м-р Флорес, — я уже стал опасаться, что Чарли
Спайдер сделался голубым. — Он сказал все это предложение
по-английски. Слова он произносил очаровательно, четко и с
нескрываемым наслаждением.
— Чарли Спайдер? — я засмеялась над этим именем и над
его строгим английским произношением. — Кто он такой?
— Ты не знаешь? — спросил он, в его широко раскрытых
глазах было искреннее удивление.
— Нет, не знаю. А я должна знать?
Он почесал затылок, озадаченный моим отрицанием, потом
спросил:
— С кем вы держались за руки?
— Карлос держал меня за руку, когда мы переступили порог
этой комнаты.
— Ну вот, — сказал м-р Флорес, взирая на меня так,
словно я разгадала особенно трудную загадку. Затем, видя, что с
моего лица все еще не сходит вопросительное выражение, добавил:
— Карлос Кастанеда — он не только Джо Кортез, он еще и Чарли
Спайдер.
— Чарли Спайдер (spider (англ.) — паук), — пробормотала
я тихо и задумчиво. — Имя, весьма привлекающее внимание. — Из
всех трех имен это, вне всякого сомнения, нравилось мне больше
всего. Дело в том, что я питала к паукам исключительно теплые
чувства. Они ни капли не пугали меня, даже громадные
тропические пауки. В углах моей квартиры всегда были паучьи
сети. Каждый раз, убирая, я не могла себя заставить разрушить
эти тонкие хитросплетения.
— Почему он зовет себя Чарли Спайдер? — спросила я из
любопытства.
— Разные имена для разных ситуаций, — процитировал м-р
Флорес, словно это была поговорка. — Все это должен будет
объяснить тебе Мариано Аурелиано.
— А Мариано Аурелиано имеет еще и имя Хуан Матус?
М-р Флорес утвердительно кивнул.
— Совершенно верно, имеет, — сказал он, широко и весело
улыбаясь. — У него тоже есть разные имена для разных ситуаций.
— А вы сами, м-р Флорес? У вас тоже есть разные имена?
— У меня единственное имя — Флорес. Хенаро Флорес. — В
его голосе была игривость. Он наклонился ко мне и вкрадчиво
прошептал: — Ты можешь звать меня Хенарито.
Я невольно дернула головой. В нем было что-то такое,
отчего он испугал меня даже больше, чем Мариано Аурелиано. На
рациональном уровне я не могла решить, что вынуждает меня так
чувствовать себя. Внешне м-р Флорес выглядел гораздо более
доступным, чем все остальные. Он вел себя по-детски, игриво,
беззаботно. И все же я не чувствовала себя с ним легко.
— Причина того, что у меня всего лишь одно имя, —
прервал мои раздумья м-р Флорес, — состоит в том, что я не
нагваль.
— А кто такой нагваль?
— О, это неимоверно трудно объяснить. — Он
обезоруживающе улыбнулся. — Объяснить это могут только лишь
Мариано Аурелиано или Исидоро Балтасар.
— А кто такой Исидоро Балтасар?
— Исидоро Балтасар — это новый нагваль.
— Не говорите мне больше ничего, пожалуйста, — сказала я
раздраженно. Приложив ко лбу руку, я опять уселась на диван. —
Вы меня путаете, мистер Флорес, а я все еще чувствую слабость.
— Я посмотрела на него умоляюще и спросила: — А где Карлос?
— Чарли Спайдер плетет какой-то паучий сон.
М-р Флорес выдал свое предложение на экстравагантном по
произношению английском, затем довольно расхохотался, словно
смакуя особо умную шутку. Он весело посмотрел на Мариано
Аурелиано — все еще неподвижно глядящего в стену — затем
снова на меня, потом опять на своего друга. Он, должно быть,
почувствовал, как во мне растет опасение, поскольку беспомощно
пожал плечами, покорно поднял руки вверх и сказал:
— Карлос, известный также как Исидоро Балтасар,
отправился навестить…
— Он уехал? — Мой вопль заставил Мариано Аурелиано
повернуться и посмотреть на меня. От того, что я осталась одна
с двумя стариками, я пришла в большее смятение, чем когда
узнала, что у Карлоса Кастанеды есть еще одно имя и что он —
новый нагваль, что бы это ни значило.
Мариано Аурелиано поднялся со своего места, глубоко
прогнулся и, протягивая свою руку, чтобы помочь мне встать,
сказал:
— Что может быть более