— прошептала я, снимая
шарфик с шеи, чтобы показать ей красные отметины. Я рассказала
ей в деталях о своем кошмаре. — Ты когда-нибудь видела
что-нибудь подобное? — спросила я.
— Выглядит достаточно серьезно, — произнесла она,
внимательно исследуя линии, проходящие поперек моей груди. —
Тебе действительно не следует уезжать до тех пор, пока ты не
встретишься с целительницей, о которой я говорила. Она живет
приблизительно в ста милях к югу отсюда. Всего около двух часов
езды.
Меня очень обрадовала возможность встретиться с
целительницей. С самого рождения я пользовалась подобными
услугами в Венесуэле. Как только я заболевала, мои родители
вызывали врача, а сразу после его ухода наша
домоправительница-венесуэлка укутывала меня и вела к целителю.
Когда я стала старше и не хотела больше лечиться у знахаря —
никто из моих друзей не делал этого — она убеждала меня, что
не будет никакого вреда от того, что будешь защищена дважды.
Привычка настолько крепко укоренилась во мне, что когда я
переехала в Лос-Анжелес, то, заболевая, встречалась как с
врачом, так и с целителем.
— Ты думаешь, она примет меня сегодня? — спросила я.
Увидев непонимание на ее лице, я напомнила, что уже
воскресенье.
— Она примет тебя в любой день, — заверила меня Делия.
— Почему бы тебе просто не подождать здесь, и мы сейчас же
отправимся к ней. У меня не уйдет и минуты, чтобы собрать вещи.
— С какой стати ты сворачиваешь со своего пути для того,
чтобы помочь мне? — спросила я, внезапно придя в
замешательство от ее предложения. — Ведь я для тебя совершенно
незнакомый человек.
— Совершенно верно! — воскликнула она, подымаясь с
кушетки. Она снисходительно взглянула на меня, как будто
ощущала возникшие у меня сомнения. — Что может быть лучше? —
задала она риторический вопрос. — Помочь совершенно
незнакомому человеку — это безрассудное действие, или акт
большого самообладания. Мой случай — это последнее.
Не зная, что сказать, я не нашла ничего лучшего, как
уставиться в ее глаза, которые, казалось, воспринимали мир с
изумлением и любопытством. В ней было что-то странно
успокаивающее. Дело было не только в том, что я доверяла ей, —
мне казалось, что я знакома с ней всю жизнь. Я чувствовала
существующие между нами связь и близость.
Когда я наблюдала, как она исчезла за дверью, чтобы взять
свои вещи, я собралась связать и закрепить багаж в автомобиле.
Мне не хотелось оказаться в затруднительном положении, проявив
дерзость, что так много раз случалось прежде. Но какое-то
необъяснимое любопытство удержало меня, несмотря на хорошо
знакомое ноющее чувство тревоги.
Я прождала около двадцати минут, как вдруг женщина, одетая
в красный брючный костюм и туфли на платформе, вышла из двери
за конторкой клерка. Она задержалась под лампой. Обдуманным
жестом она откинула назад свою голову так, что локоны ее
белокурых волос замерцали на свету.
— Ты не узнала меня, не так ли? — Она весело улыбнулась.
— Это на самом деле ты, Делия? — воскликнула я в
удивлении, с раскрытым ртом уставившись на нее.
— Ну, а как ты думала? — Все еще посмеиваясь, она
шагнула со мной на тротуар по направлению к моей машине,
припаркованной перед гостиницей. Она швырнула свою корзину и
вещевой мешок на заднее сидение моего маленького автомобиля с
откидным верхом, затем села рядом со мной и сказала:
— Целительница, к которой я везу тебя, говорит, что
только очень молодой и очень старый человек могут позволить
себе выглядеть вызывающе.
Прежде чем я успела напомнить ей, что к ней не относится
ни то, ни другое, она призналась мне, что она значительно
старше, чем кажется. Ее лицо сияло, когда она повернулась ко
мне и воскликнула:
— Я напяливаю это обмундирование, потому что люблю
поражать моих друзей!
Имела она в виду меня или целительницу, она не сказала.
Конечно же, я была поражена. И это касалось не только ее
нарядов, которые сильно отличались по стилю, — изменилась вся
ее манера поведения. Не осталось и следа от надменной,
настороженной женщины, которая проехала со мной от Ногалеса до
Эрмосильо.
— Это будет самое очаровательное путешествие, —
произнесла