было столько искренности и
убеждения, что я оказалась полностью во власти ее чар. Ни на
секунду я не сомневалась в ее словах. В ту минуту ничто из
того, о чем она говорила, не казалось мне необычным.
Затем она пояснила мне, что для того, чтобы достичь
сновидений такого рода, женщина должна следовать железной
дисциплине. Она наклонилась ко мне и конфиденциально, как бы не
желая того, чтобы ее услышали другие, сказала:
— Железной дисциплиной я называю не тщательное соблюдение
любого рода распорядка, как раз наоборот, это означает, что
женщины .должны разрушить любой распорядок, которого от них
ожидают.
— Так они поступают в юности, — подчеркнула она. — И
что самое важное — в силу своей девственности, не прибегая к
силе. Часто, когда женщина уже достаточно стара, чтобы
продолжать оставаться женщиной, она считает, что пришло время
заняться мирскими или ино-мирскими мыслями и действиями. Как бы
мало она ни хотела и насколько бы ни было малым то, во что она
хотела бы поверить, ей ничего так и не удастся достичь.
Она мягко похлопала меня по животу, словно играла на
барабане.
— Тайна силы женщины в ее матке.
Эсперанса утвердительно кивнула, словно на самом деле
услышала тот глупый вопрос, который появился у меня в голове:
— В ее матке?
— Женщина, — продолжала она, — должна начать с того,
чтобы сжечь свою матрицу. Она не может служить плодоносящей
почвой, ожидающей оплодотворения мужчиной, повинуясь повелению
Бога.
Она посмотрела на меня пристально, улыбнулась и спросила:
— Ты, случайно, не религиозна?
Я покачала головой. Говорить я не могла. Мое горло
настолько сжалось, что я едва могла дышать. Я оцепенела от
страха и удивления, но не столько от ее слов, сколько от
перемен в ее лице. Спроси меня, и я не могла бы ответить, когда
именно это началось, но внезапно ее лицо стало молодым и
сияющим; внутри нее как бы вспыхнула внутренняя жизнь.
— Прекрасно! — воскликнула Эсперанса. — Значит, тебе не
придется бороться с верованиями, — подчеркнула она. — Их
победить очень трудно. Меня воспитывал правоверный католик. Я
чуть не умерла, когда мне пришлось изменять свое отношение к
религии.
Она вздохнула. Ее голос, некоторое время звучавший
печально, снова стал нежным, когда она добавила:
— Но это несравнимо с той битвой, в которую мне пришлось
вступить до того, как я стала настоящей сновидящей.
Тяжело дыша, я терпеливо ожидала, пока очень приятное
ощущение, подобное слабому электрическому току, не разольется
по всему моему телу. Я уже предвкушала рассказ об ужасном
сражении с наводящими ужас созданиями. Мне едва удалось скрыть
свое разочарование, когда она сказала, что ей пришлось вступить
в битву с самой собой.
— Чтобы стать сновидящей, я должна была покорить себя (а
также эго (англ. — self) (прим. перев.)), — пояснила
Эсперанса. — Вроде пустяк, но нет ничего тяжелее этого. Мы,
женщины, самые несчастные пленники своего 'я'. Это 'я'— наша
тюрьма. Наша тюрьма создана из команд и ожиданий, которые
обрушиваются на нас с самого момента рождения. Если родился
первенец, и это мальчик, тогда это праздник. Но если же это
девочка, тогда пожимают плечами и говорят: 'Все нормально. Я
все же буду любить ее и сделаю для нее все'.
Из уважения к этой старой женщине я не могла смеяться
громко. Никогда я не слышала ничего подобного. Я считала себя
независимой, но в свете того, что говорила Эсперанса, я была
ничем не лучше остальных женщин. Вопреки своему обычному
способу реагирования на такого рода идеи, я была с ней
согласна. Я всегда осознавала, что предварительным условием
того, что я женщина, является то, что я зависима. Мне всегда
говорили, что женщине очень повезло, если ее настолько желает
мужчина, что ради нее будет делать многое. Мне говорили, что
для меня как для женщины унизительно самой делать что-то, что
мне и так могут дать. В меня вбили, что место женщины дома,
рядом с мужем и детьми.
— Как и тебя, меня воспитывал авторитарный, хотя и
снисходительный отец, — продолжала Эсперанса. — Как и ты, я
считала себя свободной. Для меня понять путь магов — что
свобода не означает быть самой собой — было равносильно тому,
чтобы убить себя. Быть собой для меня означало