бабушки, я говорила
с ними как с подругами моего возраста, и мы обсуждали мужчин.
— Он должен быть высоким и красивым, — начала я. — У
него должно быть чувство юмора. Он должен быть чувствительным,
но не бессильным. Он должен быть умным, но не интеллектуалом.
Я понизила голос и доверительным тоном добавила:
— Мой отец обычно говорил, что интеллектуальные мужчины
насквозь слабы и к тому же предатели, все до одного. Мне
кажется, я согласна с моим отцом.
— Это все, чего бы ты хотела от мужчины? — спросила
женщина.
— Нет, — поторопилась я сказать. — Прежде всего,
мужчина моей мечты должен быть атлетом.
— Как твой отец, — подсказала одна из женщин.
— Естественно, — сказала я, обороняясь. — Мой отец был
великим атлетом, легендарным лыжником и пловцом. — Ты ладила с
ним? — спросила она.
— Прекрасно, — восторженно ответила я. — Я обожаю его.
Даже обыкновенные мысли о нем вызывают у меня слезы.
— Почему же ты не с ним?
— Я слишком похожа на него, — объяснила я. — Во мне
есть что-то такое, что я совсем не могу объяснить или
контролировать и что гонит меня прочь.
— А что ты скажешь о своей матери?
— Моя мать. — Я вздохнула и сделала на мгновение паузу,
чтобы подобрать наилучшие слова для ее описания. — Она очень
сильная. Она сформировала рассудительную сторону моей души. Ту
часть, которая молчалива и не нуждается в усилении.
— Ты была очень близка со своими родителями?
— В душе, — да, — ответила я тихо. — На деле же я
одинока. У меня мало привязанностей.
Затем, как если бы что-то внутри меня прорвалось и вышло
наружу, я раскрыла пороки своей личности, чего я не допускала
даже для себя самой в наиболее интроспективные моменты.
— Я скорее использую людей, чем накормлю или обласкаю их,
— сказала я, но сразу же добавила. — Но я вполне способна
чувствовать любовь.
Со смесью облегчения и разочарования я переводила взгляд с
одного на другого. Казалось, никто из них не придал какого-либо
значения моей исповеди. Женщины продолжали наше общение,
спросив, как бы я охарактеризовала себя — как храброе существо
или трусливое.
— Подтверждено, что я труслива, — заявила я. — Но, к
несчастью, моя трусость никогда не останавливает меня.
— Не останавливает от чего? — допытывалась женщина,
задававшая вопросы. Ее черные глаза были серьезны, а широкий
разлет ее бровей, подобных линии, нарисованной кусочком угля,
выражал хмурое внимание.
— От того, чтобы делать опасные вещи, — ответила я. С
удовольствием отметив, что они, как оказалось, ждут каждого
моего слова, я объяснила, что еще одним из моих серьезных
недостатков является моя замечательная способность попадать в
неприятности.
— О какой неприятности, в которую ты попала, ты можешь
нам рассказать? — спросила она. Ее лицо, которое все это время
оставалось мрачным, внезапно осветилось сверкающей, почти
злобной улыбкой.
— А как насчет неприятности, в которую я попала сейчас?
Я сказала это полушутя, но все же опасаясь, что они могут
неправильно понять мое замечание. К моему удивлению и
облегчению, все они засмеялись и стали выкрикивать возгласы на
манер сельских жителей, которые делают так, когда что-то
дерзкое или смешное поражает их.
— Как же ты оказалась в Соединенных Штатах? — задала
вопрос одна из женщин, когда они все затихли. Я пожала плечами,
действительно не зная, что сказать.
— Я хотела ходить здесь в школу, — наконец пробормотала
я. — В Англии я была первой, но мне там не очень нравилось, за
исключением возможности хорошо проводить время. Я действительно
не знаю, что я хочу узнать. Думаю, что я сейчас в поиске
чего-то, хотя и не знаю точно, чего.
— Это возвращает нас к моему первому вопросу, — сказала
женщина. Ее тонкое, дерзкое лицо и ее темные глаза оживились и
выглядели по-звериному. — Ты ищешь мужчину?
— Думаю, что да, — согласилась я, раздраженно затем
добавив: — А какая женщина не делает этого? И почему вы меня
спрашиваете так настойчиво об этом? Вы что-то имеете в виду?
Это что, какой-то тест?
— Конечно, кое-кого мы имеем в виду, — вставила Делия
Флорес. — Но это не мужчина. — Она и остальные заулыбались и
стали взвизгивать от смеха с таким весельем, что я не смогла
сдержаться и