От возвращения Конфуцияв Лу до его смерти (483–478 годы до н. э.)
Возвращение егов Лу было устроено учеником Жань Ю, который как мы уже видели, отправился служить к Цзи Кану в 491 году до н. э. В 483 году Ю участвовал в военных действиях против Цзи, и так как он их вел успешно, то Цзи Кан спросил его, как он обучился военному делу, было ли это естественным его свойством, или же он его изучил? Он отвечал, что изучил его от Конфуция, и распространился в необычайных похвалах этому философу. Начальник объявил, что он желал бы пригласить Конфуция опять домойв Луу. «Если вы так сделаете, – сказал ученик, – то берегитесь и не позволяйте, чтобы посредственные люди становились между вами и им». Вслед за этим Кун послал трех чиновников с соответствующими дарами в Вэй пригласить скитальца домой, и он вернулся с ними.
Событие это случилось на одиннадцатом году герцогства герцога Гэ, который наследовал Цзину, и, по словам Кун Фу, потомка Конфуция, приглашение исходило именно от него. Мы можем предположить, что в то время как Цзи Кан придумал это, он представил свои мысли на одобрение герцога. Событие это случилось в весьма подходящее время. Только перед этим у философа спрашивал совета один чиновник Вэй о том, как ему надо поступать при ссоре с другим чиновником, и так как Конфуцию не понравилось, что к нему отнеслись по такому предмету, то он приказал запрячь свою коляску и готовился уже оставить государство, восклицая: «Птица выбирает себе дерево, а не дерево гонится за птицей». Кун Ван пробовал было извиниться и убедить Конфуция остаться в Вэй, но в этот самый момент явились посланники з Луу.
Конфуцию шел теперь 69-й год. Мир к нему не был слишком любезен. В каждом государстве, которое он посещал, он встречал какое-нибудь разочарование или горе. Конфуцию оставалось еще пять лет жизни, но и они не были радостнее его прошлого. Действительно, он достиг того состояния, как он говорит нам, в котором он мог следовать влечениям своего сердца, не отступая от того, что он находил правильным51; но другие люди тем не менее не были склонны поступать по его советам. Герцог Гэ и Цзи Кан часто беседовали с ним, но он не имел веса в управлении государственными делами, и мудрец решил заняться окончанием своих литературных трудов. Он написал, говорят, предисловие к Шу-цзин, тщательно продумал все обряды и церемонии, установленные мудростью древних королей и мудрецов, собрал и привел в порядок древнюю поэзию и предпринял реформу музыки. Он сам говорит нам: «Я вернулся из Вэйв Луу, и тогда была реформирована музыка, и обрывки императорских песен и похвальных песен были приведены в должный порядок»52. Он посвятил много занятий И-цзину, и Сыма Цянь говорит, что кожаные ремешки, которыми таблички его книг были связаны между собою, трижды износились. «Если бы можно было прибавить еще несколько лет к моей жизни, – сказал он, – я мог бы отдать 50 лет на изучение. И только тогда, пожалуй, я мог бы сделать работу без больших ошибок»53. В продолжение этого времени, можно предполагать, он снабдил Цзэн Цзы материалами для классической книги о сыновнем благочестии. В том же году, как он вернулся, Цзи Кан послал Жань Ю спросить его мнения насчет дополнительных налогов, которые он хотел установить для народа, но Конфуций отказался дать какой-нибудь ответ, рассказав своему ученику причины своего неодобрения предполагаемой меры. Она, однако, была приведена в исполнение на следующий год при посредстве Ю, по случаю чего, должно быть, Конфуций и сказал своим ученикам: «Он не мой ученик. Бейте в барабан, мои милые дети, говорите против него»54. 482-й год был отмечен смертью сына его Ли.
Весной 480 года слуга Цзи Кана поймал цзилина (единорога) на герцогской охоте. Никто не мог сказать, какое это было животное. Вызвали Конфуция, чтобы он посмотрел на него. Он сразу узнал, что это лин, а сочинители легенд говорят, что он носил на одном из рогов кусок ленты, которую мать его привязала к нему тогда, когда он явился при рождении Конфуция. Согласно хроникам Кун Яна, он был глубоко тронут. Он воскликнул: «За кем ты явился?» По лицу его бежали слезы, и он прибавил: «Поток моего учения бежит».
Несмотря на появление лина, жизнь Конфуция еще продолжалась в течение двух лет, и он воспользовался этим, чтобы окончить свои историю Чунь-цю. Это сочинение, по словам Сыма Цяня, было произведение того года, но едва ли это было так. В нем он кратко намечает главные события, случившиеся в империи. Каждое выражение в ней чрезвычайно отчетливо, и все характеры действующих лиц и событий описаны весьма неточно. Сам Конфуций говорит: «Это весна и осень заставляют людей узнать меня, это весна и осень, которые заставляют людей судить меня»55. Менций говорит, что составление этой истории было таким великим делом, как дело Ю по регулированию вод после потопа. «Конфуций окончил весну и осень, и бунтовщики министры и разбойники, сыновья были поражены ужасом»56.
К концу этого годав Лу пришло известие о том, что герцог Цзи был убит одним из его чиновников. Конфуций был преисполнен негодования. Такая обида, чувствовал он, требовала его торжественного вмешательства. Он выкупался, отправился ко двору и рассказал об этом деле герцогу, говоря: «Цзин-гун убил своего государя, и я прошу, чтобы вы предприняли что-нибудь в наказание ему». Герцог начал говорить о том, что он этого не может, выставляя на вид, чо Лу было слабо по сравнению с Ци. Конфуций отвечал: «Половина народа Ци не согласна с тем, что сделано. Если вы прибавите к нароу Лу половину народа Ци, то вы можете быть уверены, что победите их». Но он не мог вдохнуть своего духа в герцога, который сказал ему, чтобы он пошел и изложил дело перед начальниками трех родов. Против своего понимания приличий он и сделал так, но они не согласились с ним.
В 479 году Конфуций должен был оплакивать смерть другого своего ученика. Одного из тех, который был дольше всего с ним, известного уже нам Цы Луу. Это был человек импульса, быстрый на слова и решительный в действиях. Он часто получал упреки со стороны учителя, но, очевидно, между ними существовала сильная привязанность. Цы Лу пользовался по отношению Конфуция такой свободой, о которой не смел мечтать никто из учеников его, он самый талантливый и последовательный ученик Конфуция. Вот какая картина рисуется нам в одном из мест «Разговоров»: «Ученик Мин стоял около него, глядя ласково и с верой; Цы Луу, называемый Ю, глядел смело и мужественно; Жань Цю и Цзы Гун с свободными и непринужденными манерами. Учителю это нравилось, но он заметил: «Смотри на Ю, он не умрет естественной смертью»57. Предсказание это оправдалось. Когда Конфуций возвращался з Лу в Вэй, он оставил Цы Лу и Цзы Као занятыми на своих должностях. Начались волнения. В 479 годув Лу пришли известия, что в Вэй происходит революция, и, когда Конфуций услыхал об этом, он сказал: «Цзы Као придет сюда, а Цы Лу умрет». Так и случилось. Когда Цзы Као увидал, что дела приняли отчаянное положение, он убежал, но Цы Лу не покинул начальника, который обходился с ним хорошо. Он ринулся в толпу и был убит. Конфуций горько оплакивал его, но и его собственная кончина была недалека. Она случилась на одиннадцатый день четвертого месяца, в следующем году, то есть в 478 году до н. э.
Рано утром, говорит история, он поднялся и, заложив руки на спине, вызвал своих слуг, пошел к двери, напевая про себя: «Великая гора должна искрошиться, сильное бревно должно поломаться и мудрый человек – склониться, как былинка». Спустя немного он вошел в дом и сел напротив двери. Цзы Гун слышал его слова и сказал про себя: «Если великая гора искрошится, на что же я буду глядеть? Если крепкое бревно поломается и мудрый человек склонится, как былинка, к кому же я прислонюсь? Я боюсь, что учитель собирается заболеть». С этим он поспешил в дом. Конфуций сказал ему: «Цзы, отчего ты так поздно пришел? Согласно законам Ся, труп должен быть одет и положен в гроб на верхней восточной ступеньке и с умершим должно обходиться, как если бы он был духом. При Инь церемония эта исполнялась между двумя колонами, как если бы умерший был и гость, и дух. Правило Чжоу таково, чтобы церемонию эту выполнить на верхней западной ступеньке, обходясь с покойником, как если бы он был гостем. Я происхожу из Инь, и сегодня ночью мне снилось, что я сидел, а передо мною были приношения между двумя колонами. Не появляется разумный монарх. Нет никого в империи, кто пожелал бы сделать меня своим учителем. Приходит время мое умирать». Так и случилось. Он пошел на свою постель и через семь дней испустил дух58.
Таков рассказ, который мы имеем о последних часах великого философа Китая. Неисполненные надежды заставили его глубоко страдать. Великие мира сего не принимали его учения. Не было у него ни жены, ни дитяти, которое дарило бы ему любовь. Не улыбалась ему также будущая жизнь. «Падающая гора обратилась в ничто, и скала была сдвинута со своего места. Так смерть победила его, и он отошел; лицо его изменилось, и он был послан прочь».