Снп 3:2
Первый голос. Я подумал: «Какие бы болезненные, пронзительные, терзающие чувства, связанные с устремлением, монахи и брахманы ни испытывали в прошлом, испытывают сейчас или будут испытывать в будущем, это – наивысшее, нет ничего сильнее этого. Однако, несмотря на своё самоистязание, я так и не обрёл сверхчеловеческого различения в знании и видении, которое достойно благородных мужей. Возможно, существует какой-то иной путь к Пробуждению?».
Я подумал о том времени, когда мой отец работал, а я сидел в прохладной тени розовой яблони: полностью отстранённый от чувственных желаний, отстранённый от всего неблагого, я вошёл в свою первую медитацию12, сопровождавшуюся размышлением и изучением, а также счастьем и удовольствием, рождёнными уединением. Я подумал: «Может быть, это и есть путь к Пробуждению?». И затем, после этого воспоминания, пришло осознание: «Да, это и есть путь к Пробуждению».
Тогда я подумал: «Отчего я страшусь этого счастья, не имеющего ничего общего с чувственными удовольствиями и неблаготворными состояниями?». Тогда я подумал: «Я не страшусь этого счастья, не имеющего ничего общего с чувственными удовольствиями и неблаготворными состояниями».
Я подумал: «Нелегко обрести подобное счастье со столь истощённым телом. Хорошо бы мне поесть какой-то твёрдой пищи – варёного риса и хлеба».
В то время пятеро бхиккху ожидали меня с мыслью: «Если монах Готама чего-то добьётся, он расскажет нам об этом». Но когда я съел твёрдую пищу – варёный рис и хлеб, эти пятеро бхиккху испытали отвращение и оставили меня, говоря: «Монах Готама стал потакать своим желаниям, он отказался от борьбы и вернулся обратно к жизни в роскоши».
МН 36, 85, 100
Первый рассказчик. Пять снов, явившихся Бодхисатте.
Второй рассказчик. Эти сны привиделись Бодхисатте в ночь перед его Пробуждением, поэтому их можно назвать предчувствием того, что скоро он достигнет своей цели.