«ХХ век принес моду восхвалять мир труда и провозглашать славу труду, – пишет немецкий философ Ф. Юнгер. – Человек труда стал декларируемым, мифологизируемым героем мира социализма, царства рабочих и крестьян»2. В мире индустриального труда, подразумевавшего наличие нужды и тяжелой работы, воспеваются «биржи труда, военизированные трудовые лагеря и трудовые достижения»3.
Такой подход к труду выражает распространенную трактовку этого социального феномена. Но всегда ли он именно так воспринимался? Насколько крепка эта сцепка – человек – труд?
Существуют исследования, прямо или косвенно доказывающие несостоятельность этого (ставшего фундаментальным) основания нашего мировосприятия. Многие исследователи (Л. Мамфорд, М. Салинз, Й. Хейзинга, Б. Малиновский, А.Я. Гуревич и др.) подчеркивают, что трудовая деятельность не всегда была неоспоримым атрибутом человеческого общежития.
На протяжении столетий понятие «труд» и сам процесс труда в европейской культурной традиции претерпели существенные трансформации как по содержанию, так и по восприятию. Труд пережил периоды презрительного отношения, поклонения и восхищения, разочарования, отчуждения и, возможно, конца.
Сменившая традиционную, индустриальная эпоха принесла ставшее устойчивым понимание труда как труда индустриального. Характер и направленность этого труда были соответственно обусловлены потребностями развивавшейся промышленности, достижениями научно – технической революции, последовавшими социальными трансформациями.
Труд в индустриальную эпоху обрел такую значимость во всех сферах жизни человека и общества, что трактовка труда, сложившаяся в это время, начала постепенно рассматриваться в качестве базовой, становясь классической, объединившей фундаментальные характеристики труда как одного из основных социальных феноменов.
Что представляет собой классическая трактовка феномена труда? Является ли она инвариантной? Соответствует ли современный труд его классическим образцам?