9. Аддиктивное поведение
Кажется, то, что я испытываю в основном только две эмоции, гнев и веселье, тоже проявление аддикции. Гормоны, в случае с этими эмоциями, вбрасываются в кровь в больших дозах, это ощутимо меняет состояние, бодрит и одновременно даёт возможность сбросить напряжение, организм запоминает алгоритм, и, со временем, начинает пользоваться этим, чтобы привести себя к нужному состоянию, кайфануть от психической разрядки.
Я использую одни и те же привычные эмоции, чтобы избежать негативных чувств, я с их помощью перепрыгиваю стадию чувств, сразу реагирую, вместо того, чтобы почувствовать, это удобно: разозлиться вместо того, чтобы погрустить, злость ведь быстро придёт и пройдет, а с грустью непонятно как всё будет, ей нужно время уделить, и, чтобы грусть прожить, нужно понять, что именно заставляет грустить, а со злостью всё просто – бери любой повод и злись, злость работает на любом топливе, ей без разницы; или разгневаться вместо того, чтобы признать, что больно или неприятно, ведь если это признать, то можно почувствовать свою уязвимость, а это так непривычно, так некомфортно, что лучше просто в гневе разнести всё вокруг, чем хоть на минуту снять свой привычный панцирь. С весельем вообще всё просто: быстренько нашла что-то весёлое и отвлеклась, переключилась. Переключаться, конечно, тоже нужно уметь, но только от зацикленных или разрушительных мыслей, а не от всего подряд. И с весельем, и со злостью всё предсказуемо: психическая разрядка гарантированно и быстро произойдет, организм расслабится и кайфанёт, а то, что чувства останутся неразличенными и непрожитыми, аддикта мало интересует, аддикт стремится получить удовольствие здесь и сейчас любой ценой.
Аддикты постоянно поддаются деструктивным порывам, создают и закрепляют навык игнорировать чувства и отстраняться от проблем определённым и не самым полезным образом.
Деструктивные порывы проявляются во многом: наброситься на сладкое и заесть неприятности или получить быстрое удовольствие; наброситься на человека и излить на него гнев; наброситься на алкоголь, чтобы притупить восприятие действительности.
Я спокойно отношусь к еде, польза еды для меня важнее, чем вкус, я могу есть что-то безвкусное, если оно полезно, но при этом вкус сладкого меня уносит в бесконтролье. Я обжираюсь сладким. Пирожные, шоколадные конфеты и шоколад – это то, что имеет надо мной власть.
Сейчас я перестала покупать конфеты, потому что знаю, что, купив пачку конфет, я съем ее максимум за час, при условии, что буду себя контролировать, но, вероятнее всего, съем минут за пятнадцать.
Моя коллега однажды обнаружила меня на кухне за столом, который был усыпан пустыми конфетными фантиками, она с удивлением спросила, одна ли и в течение какого времени я это съела, я ответила, что съела одна и съела прямо сейчас, и стала ее уговаривать взять себе хотя бы пару из оставшихся конфет, иначе я съем и их тоже.
Однажды я объелась сладким до приступа панкреатита. Никогда не забуду эту обжигающую опоясывающую боль. У меня даже голова начала кружиться от боли. Было ощущение, что я потеряю сознание. Перестала ли я объедаться сладким после этого? Нет.
Я могу не покупать сладкое, и тогда не есть его, но, если я купила сладкое, то я его съем. Получив малейшую возможность доступа к сладкому, я использую её полностью. Чем чаще я себе сладкое позволяю, тем чаще появляется потребность в сладком.
С гневом то же самое. Если я начала гневиться на уровне мыслей, то дальше меня уносит, я гневлюсь уже и вербально, и остановиться уже не могу. Чем чаще я позволяю себе злиться, тем чаще я испытываю потребность разозлиться.
У меня не работает принцип «выплесни эмоции и они тебе перестанут беспокоить», как не работает «съешь конфетку и потребность в сладком будет удовлетворена». Нет, у меня гнев – до ярости, сладкое – до приступа панкреатита.
Теперь сладкое я покупаю редко и в минимальном количестве. Гнев хотелось бы тоже не испытывать так часто.