Глава 4 Верь только себе
Алана разбудил неприятный утренний холод, пришедший вместе с туманом откуда-то с безмолвных берегов. Холод выстудил отсыревшую постель, проник сквозь одежду и пронимал до самых костей. Рассвет только занимался, слабо подсвечивая молочную белизну тумана. Мальчик свернулся калачиком, пытаясь согреться, подышал на, казавшиеся ледяными, пальцы рук, но ничего не вышло, тогда он судорожно вздохнул и усилием воли заставил себя растянуться на кровати, давая крови свободно течь по телу.
Так, рано Алан ещё не просыпался, даже птицы за окном ещё спали, только в углу комнаты сопел Бен, нарушая тишину утра. Алан повернул голову – справа, на соседней кровати спал Лефир, он спал настолько тихо, что могло показаться, что там лежит мертвец – ни единого звука, ни единого движения. Лицо Лефира в момент засыпания застывало, как лицо фарфоровой куклы, даже чёрные ресницы не дрожали, так он и лежал, пока не проснётся – просто откроет глаза. Алану всегда это казалось странным – уснуть буквально за минуту и ни разу не двинуться во сне, невероятно! Один раз он подумал, что можно что-нибудь подсунуть в руки Лефиру, и тот ничего не заметит, но ошибся – парень спал очень чутко и стоило прикоснуться к нему, как тебя тут же прожигал недовольный взгляд.
Алан ещё немного полежал, разглядывая друга, затем встал и замер у окна, вглядываясь в туман. Он протянул руку, пытаясь ощутить эти маленькие капельки воды, но рука просто утонула в дымке, что немного развеселило мальчика, он вслушивался в звуки улицы, надеясь поймать момент, когда зазвонит утренний колокол.
– Эй! – мальчик замер, не понимая, что это за звук, шелест листьев? Какая-то птица? Или кто-то правда зовёт его?
– Эй, Алан! – снова прошелестело что-то, но теперь Алан был точно уверен, что зовут именно его. Он оглянулся, обведя взглядом комнату, и снова вгляделся в туман.
– Кто здесь? – прошептал мальчик, вставая на цыпочки, чтобы заглянуть под окно – вдруг кто стоит на карнизе?
– Проснись, Алан! – снова пошелестел некто, – иначе застрянешь тут!
– Но я же не сплю. – возразил мальчик, глядя в туман.
– Спишь. – хихикнув, ответил кто-то, – Просыпайся, он идёт к тебе.
Только сейчас Алан заметил, что там, где гипотетически должен был быть восход, свет не двигался несмотря на утро, колокол упорно молчал, птиц не было, а сопение Бена было подозрительно цикличным всё это время. Алан оцепенел.
– Кто ты? – прошептал он.
– Я к тебе ещё вернусь. – сообщил весёлый голос и пропал. Стало так тихо, что мальчику показалось, что тишина стала густой, как варенье, стало трудно дышать. Он медленно протянул руку к книге на тумбочке – книга оказалась даже легче, чем раньше, Алан открыл её, но страницы были абсолютно пусты. Страх холодком пробежал по спине.
– Просто дыши, – приказал себе Алан, – просто дыши, это всего лишь сон. Просто сон.
Он провёл пальцами по такому знакомому переплёту – ощущения слишком настоящие, будто он держит книгу в реальности.
Он положил её на место, но промахнулся, и она с глухим стуком упала на пол. Мгновение – и книга исчезла, тут же появившись там, откуда её Алан взял.
Мальчик нервно сглотнул и, стараясь не дышать, подошёл к кровати Лефира. Тот выглядел, как обычно – неподвижно лежал, даже его дыхание едва улавливалось. Алан наклонился, чтобы услышать, как Лефир дышит, как вдруг мальчик схватил его за руку и открыл глаза, но они были не привычно чёрные с насмешливыми искорками, а светились красным, как у одного из Диких, что жёлтым клинком, воруют жизни. От испуга Алан отпрянул, пытаясь высвободить руку, упал на пол и вжался спиной в стену, зажмурив глаза.
Алана разбудил неприятный утренний холод, пришедший вместе с туманом откуда-то с безмолвных берегов… Мальчик резко сел на кровати, сердце стучало где-то в районе горла, как у марафонца, бегущего от гончих, руки тряслись. Он кинул взгляд на окно, за которым висел плотный туман и занимался рассвет, но на этот раз там раздавались трели утренних птиц. Алан сделал несколько глубоких вдохов и вытер проступивший пот со лба, стало немного легче. Он снова глубоко вдохнул и начал читать про себя молитву богу Ааронгу.
Дверь скрипнула, и показалась голова отца Зура, он кивнул Алану, подзывая его к себе. Мальчик аккуратно слез с кровати, стараясь не шуметь, он оглянулся, перед тем, как закрыть за собой дверь, и неожиданно встретился взглядом с Лефиром. В этот раз его глаза были обычными, но Алана всё равно бросило от этого в дрожь.
– Хорошо, что ты проснулся сам, мой мальчик. – тихо проговорил отец Зур, улыбаясь, что было подозрительно в столь ранний час. Все знали, что отец Зур терпеть не мог утро, особенно такое ранее.
Алан непонимающе уставился на него.
– Помнишь, мы с тобой навещали Преподобного, шесть оборотов большой луны назад? – спросил отец Зур, хмурясь, отчего его светлые пушистые брови сошлись на переносице.
– Как такое забыть, отец. – ответил Алан, чувствуя, как гулко забилось сердце в предвкушении.
– Пророк сегодня ночью вызвал меня, чтобы сообщить о новом виде́нии и, – настоятель выдержал паузу, расплываясь в улыбке, видя, как заблестели глаза его подопечного, – и велел готовить тебя к церемонии! – закончил он, выжидающе глядя на послушника.
Алан виду не подал, но сердце у него в этот момент сжалось, а в животе похолодело, он одновременно очень боялся и желал этого.
– Сегодня? – только и смог он спросить.
– Сегодня. – кивнул отец Зур, хлопая парня по плечу, – поэтому идём. Нужно начать пораньше!
У Алана перехватило дыхание и зашумело в голове, он уже и не ждал, что Пророк снова вспомнит про него и про свои слова о ранней инициации послушника. В какой-то момент мальчику вообще казалось, что это всё была шутка, но вот, все его ожидания сбываются! Сердце мальчика радостно билось, а сознание плавало в упоении невыразимого восторга.
И как подтверждение его мыслям, зазвонил утренний колокол, разбивая тишину коридоров и наполняя комнаты шумом разбуженных послушников.
Послушник ощутил себя королём, когда его привели в купальню Собора Принятия – обитель магов-проповедников. Стены, отделанные золотом и переливающимися камнями – «кровь холода», как их называли (очень редкие и оттого безумного дорогие!), журчание воды в фонтанах и лучи солнца сквозь неизменные витражи – что может быть прекраснее?
Алану помогли искупаться, намазали его тело пахучими смесями и выдали восхитительный халат из какой-то блестящей и скользкой ткани. Рядом постоянно суетился отец Зур.
– А как проходит обряд? – спросил Алан, облачаясь в новую одежду и любуясь своим отражением в одном из зеркал купальни, – Мне просто дадут катализаторы магии, и всё?
– Обряд проводит лично сам Преподобный, – произнёс настоятель, – но для каждого претендента он проходит по-своему.
– Это как?
– Это так. – строго ответил отец Зур, – Я же не маг-проповедник, Алан! Я не знаю, как проводят обряд инициации.
Алану показалось, что в голове настоятеля звучала обида, но виду не подал.
– Он готов? – прозвучал в дверях знакомый голос. Алан спешно обернулся, с восторгом глядя на Пророка, а тот лишь слегка кивнул, его губы тронула едва заметная улыбка.
– Он готов, Преподобный! – настоятель склонился в поклоне, бросая почему-то испуганный взгляд на мальчика.
Пророк пальцем поманил Алана к себе и зашагал вглубь по коридору, мальчик смиренно засеменил следом, восхищаясь тому, как Пророку удаётся идти столь грациозно – он не шёл, а плыл! Даже неслышно звука шагов!
– Сегодня важный день, – произнёс Пророк будничным тоном, – сегодня Алан умрёт, чтобы стать другим человеком.
– Да! – отозвался мальчик, стараясь не отставать, – Я ждал этого дня!
– Я знаю. – Алану показалось, что в голосе пророка зазвенел холод, – Сюда.
Перед мальчиком предстала небольшая комната, в центре которой стоял пустой стол, сквозь разноцветную мозаику на окнах пробивался свет восходящего солнца.
– Ложись. – Пророк указал на стол, а сам замер у двери.
Алан послушно залез на стол и удивлённо посмотрел на Пророка.
– Это просто формальность, – уверил тот, – давай сюда руки, – он ловко закрепил ремнями руки и ноги мальчика.
Закрыв дверь на ключ, он достал кинжал с тонким белёсым лезвием, быстрым движением раздавил что-то в пальцах и намазал этим лезвие.
– Зачем это? – пискнул Алан, истерично дёргая связанными руками, он ощутил, как страх сжал цепкими лапками горло. Он вдруг подумал, что всё происходит слишком быстро, и он совсем не готов к этому.
– Не переживай, нужно сделать всего пару царапин, чтобы катализаторы магии попали в кровь, – улыбнулся Пророк, но глаза его оставались холодными, как у змеи.
– Преподобный… – Алан с опаской смотрел на оружие в руках Пророка.
– Не нужно бояться. – произнёс Пророк, наклоняясь к Алану, – страх – это спутник лжи.
Мальчик успел рассмотреть несколько серёжек-колец в ухе Преподобного, внутри прозрачных колец двигалась жидкость, точнее, две: бело-голубая и черно-красная, они двигались в вечном танце, словно хотели перемешаться, но никак не могли и из-за этого вечно преследовали друг друга.
Пророк провёл остриём кинжала по груди Алана, оставляя на коже такие же переливающиеся капли, а потом, заглянув ему в глаза, с размаху вонзил лезвие в грудь мальчику, последний вздрогнул от неожиданности и тут же обмяк.
«Я умираю… – пронеслась истеричная мысль в голове Алана – Умираю!» – он знал это так точно, как будто это знание свыше.
Сердце затрепыхалось, пронзённое лезвием, неровно забилось, затихло и его свело болезненной судорогой, которая разлилась жгучим огнём по груди. Алан задёргался, хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, пытаясь кричать, но голоса не было, только булькающий хрип.
Его переполняла боль – болела растерзанная плоть мучительно, невыносимо, невозможно сказать, где именно: каким-то образом боль разливается повсюду, где только есть чувствительные клетки.
Что-то горячее, обжигающее течёт из уголка рта по щеке, перед широко открытыми, но уже почти ничего не видящими глазами Алана мелькают картинки из прошедшей жизни: холодные, серые стены монастыря, тёплые руки отца Зура, вкус сахарных рулетов и бледное лицо Лефира, с его вечно осуждающим взглядом…
Тик-так, тик-так, тик-так… Алан потрясённо открыл глаза – лицо Пророка застыло в ужасной гримасе – он словно наслаждался моментом, безумным взглядом впиваясь в тело Алана. Застыла в воздухе капля катализатора магии, падающая с лезвия. Алан медленно опустил глаза туда, где по ощущениям зияла дыра в груди – он ожидал увидеть страшную рану, но увидел лишь тонкий красный разрез с сочащейся из него алой кровью. Такой аккуратный…
– Удивительное дело, – внезапно произнёс кто-то, заставив мальчика вздрогнуть, – насколько отличается ощущение боли от реальности, а? – его слова не расплывались в воздухе, как у других, а словно падали, разбиваясь хрустальными бусинами о тишину.
Алан попытался повернуться, чтобы увидеть говорящего, и с удивлением обнаружил, что его руки больше не привязаны к столу, он спешно потрогал себя за грудь, дабы убедиться, что рана действительно не так серьёзна, как ему казалось.
Неожиданно стол стал ускользать из-под пальцев, что-то потянуло Алана вверх, как пушинку.
«Я умер – снова подумал мальчик – Я умер и теперь предстану перед Ааронгом…»
В ответ тишина взорвалась хохотом.
Алана утягивало всё выше и выше, сквозь крышу комнаты, сквозь крышу собора, выше, к облакам… в какой-то момент полёт замедлился и Алан завис посреди неба, он неловко дрыгал руками и ногами, пытаясь поймать равновесие.
– Расслабься, – снова раздался уже знакомый голос, – нужно просто отдаться потоку! Пропустить сквозь себя!
– Но я умер! – не выдержал Алан.
– Пффф… Вы, смертные, слишком много значения придаёте своему великому чувству собственного «я», – прошелестел голос, – если убрать это чувство, ваши тела нисколько не подешевеют…
Алан закрыл глаза, стараясь сосредоточиться. Даже если он и умер, то, наверное, сто́ит послушать этого незнакомца, ведь других проводников тут нет.
Хотя нужно признаться, умирать так рано Алан совершенно не собирался. Точнее, ему действительно казалось, что он готов умереть ради своего бога, ради своей страны, там на проповедях и учениях, когда его душа переполнялась гордостью и решимостью. Но готовность умереть – это нечто большее, чем просто слова. Сейчас Алан очень чётко осознал, что на самом деле он никогда не был готов умирать. Даже тогда, когда Алан был ещё мал, когда он был совсем один на свете и хотел умереть… он не хотел умирать. Он просто хотел жить лучше, чем в тот момент. Сейчас, когда уже ничего не вернуть, его сердце вдруг наполнилось такой нестерпимой горечью недосказанности, что слёзы хлынули из глаз сами собой. Мальчик всхлипнул и прижал руки к груди, пытаясь остановить текущую оттуда кровь.
Голос зашелестел что-то на непонятном языке, а после добавил:
– Открой глаза, Алан, посмотри.
Мальчик послушно открыл глаза и взглянул вниз: под ним, сверкая в лучах солнца, стоял Собор Принятия, под ним расстилался Гойтх, похожий на неопрятный чёрно-зелёный муравейник.
– Дальше смотри, дальше – подначивал его голос, и мальчика повлекло ещё выше.
Алан осмотрелся – за стенами уже такого маленького города простирались зелёные поля с редкими деревеньками, блестели ленты рек, темнели густые леса, а совсем вдалеке, на юге, едва угадывались красные пики Долгих Хребтов, это там, где страна Диких, Кутаис. На северо-востоке поднимались белые туманы земель Безликих – безмолвные берега Сутары. Всё это освещали лучи восходящего солнца. Алан коснулся рукой проплывающего мимо облака и внезапно ощутил такой восторг, такую непередаваемую радость, такую силу! Она бурлила в нём, переполняла все его существо! Ему казалось, что он в силах свернуть горы! А может, даже…
Он порывисто провёл рукой, представляя, будто стирает краски с полотна – и часть поля под его рукой просто исчезла! Мальчик с недоумением уставился на свои пальцы, а затем провёл пальцем у себя над головой, создавая тяжёлую чёрную тучу и тут же представил, что выжимает её, как старую тряпку – из тучи хлынул дождь, ударяясь о крышу собора тяжёлыми прозрачными каплями, воздух тут же пропитался густым запахом луж, сырым и сладким. Алан всем своим существом ощущал, как капли стекают по рукам, по лицу, оставляя тонкие мокрые борозды. Он прочувствовал каждую каплю, он на мгновение сам стал дождём… Всё на свете вдруг стало абсолютно неважным: счастье и горе, грязь власти и липкий позор, собственная смерть и даже течение времени потеряли всякий смысл.
– Нравится? – ехидно спросил голос, бесцеремонно вырывая Алана из неги прозрения.
Мальчик успел только открыть рот для ответа, но тут же резко начал падать, он зажмурился и спустя пару долгих секунд снова обнаружил себя на столе. Перед ним всё так же стоял застывший в порыве Пророк, а в воздухе всё так же висела падающая капля.
– Я же говорил, что ещё к тебе вернусь! – из-за спины мальчика вынырнула тень, в которой едва угадывался человеческий силуэт.
– Вы Ааронг? – уже спокойно спросил Алан, теперь он точно это знал. Все тревоги и страхи вмиг куда-то улетучились, а внутреннее напряжение исчезло.
Тень дёрнулась будто в нерешительности, а потом ответила:
– Я это просто я… – она хихикнула и добавила:
– Но приятно поговорить с кем-то кроме Пророка. Он слишком изменился… – пожаловалась тень и указала на Пророка.
– Изменился?.. – Алан внимательно присмотрелся к Пророку, даже слез со стола и обошёл вокруг, но ничего особенно не заметил.
– Да, смотри! – тень провела рукой по телу пророка и с брезгливостью ею затрясла, стряхивая на пол какую-то зеленоватую жижу, – Он весь покрылся этой грязью. Так мерзко!
Алан нахмурился и неловко потёр щеку влажной ладонью:
– А как же его пророчества? Он же слышит… – он кинул недоверчивый взгляд на тень, – вас?
– Слышит, – подтвердила тень и спустя несколько секунд добавила:
– Но этого недостаточно…
Мальчик сделал глубокий вдох и медленно выдохнув, продолжил:
– Великий бог Ааронг, чем я могу помочь? Я же уже… умер. Вряд ли от меня будет толк… Просто скажите мне, куда теперь…
– Толк будет, мальчишка! – тень резво сделала круг по стенам комнаты и приблизилась к Алану так близко, что он ощутил запах свежего весеннего ветра, зелени и тут же запах пепла и мертвечины. По шее пробежали мурашки
– Ты мне поможешь! – прошептал Ааронг.
– Чем же? – Алан невольно тоже начал шептать, пытаясь скрыть трепет, охвативший его.
– Ты же меня слышишь, Алан! А это значит, что ты достоин! – вскрикнул бог, – Ты отдал жизнь во имя веры, но мною спасён! – тень замолкла, давая Алану переварить эту информацию. Мальчик шумно вздохнул, не веря своим ушам. Он мотнул головой и снова вздохнул. Алану вдруг стало страшно, невероятно страшно, он резко ощутил, как усталость навалилась на него и придавила, словно тяжёлым одеялом. Ощутил, как сильно хочется закрыть глаза и провалиться в сон.
– Но я же всего лишь Алан. – пробормотал мальчик, присаживаясь на стол и начиная заваливаться на бок.
– Мне неважно кто ты. – неожиданно ласково ответил Ааронг, – Главное, будь со мной!
Верь только себе! Верь только себе! Верь только себе!
Алан проснулся от собственного крика, он резко сел и, тяжело дыша, обхватил голову руками – сердце лихорадочно стучало, в ушах шумело.
– Ты быстро проснулся. – будничным тоном произнёс Пророк. Он сидел в углу комнаты, за письменным столом и что-то писал. По стеклу окна монотонно барабанил дождь.
– Что… – мальчик запнулся, когда прикоснулся рукой к своей груди, – там не было даже шрама от былой раны. Он непонимающе посмотрел на Пророка:
– Что произошло? – внезапно тело скрутило болью, будто по внутренностям ползала ледяная змея, мальчик побледнел и тихонько застонал. Холод резко сменился жаром в конечностях.
– Почему так больно? – прошептал Алан, обнимая колени руками и весь сжимаясь.
– Теперь боль – это твой постоянный спутник – всё тем же ровным тоном произнёс Преподобный, даже не поворачиваясь к послушнику. Алан только сейчас заметил, что злополучный кинжал лежит рядом с Пророком, на столе, на его лезвии отчётливо видны кровавые разводы. Значит, всё это не было сном. Алана снова скрутило болью, на этот раз будто грудную клетку сжало обручем, мальчик замер, стараясь лишний раз даже не дышать.
– Боль – это плата за магический дар Ааронга. – поучительно продолжал Пророк.
«Интересно, почему за подарки нужно платить?» – подумал Алан, когда боль чуть отступила.
– Но я рад, Алан, что ты зашёл так далеко! – Пророк вскочил со стула, небрежно бросив перо на стол:
– Мой блистательный послушник! Это значит, что в твоём сердце пылает ослепительная искра!
Он в два шага оказался рядом и, уперев руки в поверхность слова, навис над мальчиком:
– Ты смог выжечь свои слабости, и Ааронг не дал тебе умереть! – лицо Пророка раскраснелось, а глаза сверкали, – Просто продолжай скармливать любые сомнения этому пламени! Пламени своего рвения, – он облизал губы и расплылся в нервной улыбке – И тогда Ааронг вознаградит тебя ещё больше!
Мальчик заворожённо смотрел на Пророка, в восхищении думая о том, насколько его вера сильна и заразительна. Боль понемногу уходила, сменяясь приятным покалыванием в коже.
– А когда я смогу использовать магию? – прошептал Алан, на что получил короткое презрительное фырканье.
Преподобный выпрямился и сложил руки на груди:
– Ты уже можешь её использовать, – он поджал губы, – ты разве не чувствуешь?
Мальчик поводил плечами, пытаясь разогнать кровь по телу и «почувствовать».
Ледяной взгляд Пророка вдруг смягчился:
– Тебе просто нужно найти объект, на который ты будешь влиять. Вот, гляди, – он указал на пламя свечи, стоя́щей на письменном столе.
Алан вгляделся в подрагивающий жёлтый язычок, пытаясь понять, как ему на него «влиять». Холодная рука Пророка опустилась на плечо мальчика, отчего у того перехватило дыхание.
– У тебя есть руки, и ты ими можешь что-то схватить и перенести, – голос Преподобного переливался и убаюкивал, – Твой разум – это тоже рука. Возьми пламя ею.
Алан шумно вдохнул, потёр ладони друг о друга и вцепился взглядом в пламя свечи, изо всех сил представляя, как берёт пламя и подносит к себе. Секунда, две, три… пламя всё так же беззаботно подрагивало, абсолютно не собираясь куда-то передвигаться.
Алан так весь напрягся, что на лбу выступил пот. Мальчик подался вперёд, не отрывая взгляда от огня, и сжал кулаки, но ничего не происходило.
– Может я… – он виновато посмотрел на Пророка.
Пророк только хмыкнул, сильнее сжав плечо мальчика:
– Не нужно напряжения снаружи, Алан, – произнёс он, – твоё тело не поможет. Только разум.
Алан наморщил лоб и нервно потеребил пальцами краешек своего халата. Пророк его грубо тряхнул за плечо:
– Не отвлекайся! – прошипел он.
Мальчик кивнул и зажал дрожащие ладони подмышками.
«Представь, что разум – это рука», – повторил он про себя, закрывая глаза, – «она тянется и берёт огонь».
До его ушей долетел равномерный стук дождя в окно, откуда-то появился неприятный пряный запах.
«Дождь!» – вспомнил Алан, не открывая глаз, – «Когда я сюда пришёл, было солнечно, а сейчас так темно, будто ночь и дождь! Ливень!», – он аж подпрыгнул от возбуждения, охватившего его, – «Это та туча, которую я создал, когда умер!»
Алану вдруг всё стало ясно, как белый день. Он просто снова заглянул внутрь себя, как тогда, в полёте, чтобы найти ту безумную силу, которую даровал ему Ааронг и нашёл! Ощущение мощи и собственного бесконечного могущества снова заполнилось всё существо мальчика.
Он расслабился и представил, как сливается с этим дождём, с этой комнатой, как его тело растворяется в воздухе и расщепляется на множество песчинок, как пламя свечи также рассыпается на части и перемешивается с ним…
В голове будто что-то лопнуло, разливаясь жгучей болью, которая тут же затихла.
Алан не думая, схватился одной рукой за голову, а другую руку выкинул вперёд, будто держа в ней кисть, и сделал резкий жест.
– Отлично. – прозвучал над головой холодный голос Пророка, – Вот ты и понял.
Мальчик открыл глаза, и сам не поверил увиденному – в его вытянутой ладони трепыхалось рыжее пламя свечи! Он с восторгом посмотрел на Преподобного, но тот уже направлялся к столу с документами.
– Тебя встретит твой настоятель. Ты вернёшься в комнату к другим послушникам, к твоим урокам добавятся уроки магии и пользования катализаторами магии. – буднично произнёс Пророк и вышел за дверь, так и не посмотрев на мальчика.
Алан тяжело вздохнул и плотно сжал губы, стараясь не выдать себя.
«У Пророка много дел» – утешил себя мальчик, перекатывая в руках огонь, – «у него множество других магов и других послушников», – на этой мысли внутри всё сжалось, мешая дышать, – «То, что он показал мне, как пользоваться магией – уже прекрасно, да»
Он подошёл к окну и глядя, как по разноцветному стеклу сползают капли, резко сжал кулак с огнём, отчего тот с шипением потух.
Отец Зур мерил шагами коридор, видимо, с тех пор как его вызвал Пророк, сообщив об окончании обряда инициации. Он покусывал ноготь большого пальца и что-то бормотал себе под нос.
Алан некоторое время наблюдал за ним, раздумывая о том, чтобы незаметно прошмыгнуть мимо.
– Отец Зур! – в конце концов, мальчик решил не нервировать настоятеля ещё больше.
– А? – обернулся, прижав руку к сердцу, – Алан? – он быстрым шагом устремился к послушнику, едва не срываясь на бег.
– Алан! Слава Ааронгу! – настоятель улыбнулся и облегчённо выдохнул, обняв подопечного, но тут же резко отстранился от него, опасливо оглянувшись.
– Я так рад, что всё получилось! И ты теперь юный маг!
Алан кивнул:
– Да, я тоже, отец Зур. – он немного помолчал, решая, говорить ли настоятелю обо всём или нет, – это было немного не так, как я себе представлял, – произнёс он наконец, устало потирая глаза рукой – я… я будто умер… Алан умер, чтобы теперь стать мной, – он умолк и посмотрел на настоятеля, виновато улыбаясь.
Отец Зур только улыбнулся, покачивая головой, и легонько потрепал мальчика по волосам:
– Главное, что ты здесь, – ответил он, – пойдём, я провожу тебя обратно.