Сердце тревожно заныло. Ох, не к добру, если всех задерживают, а меня пропускают. Впрочем, куда уж хуже?
Есть куда, поняла я, увидев в лаборатории мури Эванс, мура Ларима, декана нашего факультета мура Тариэля Бревиса, двух щеголеватых офицеров в серой форме и пустое место на полке вместо моего ящика. Я пошарила глазами, ища осколки. Хоть что-то должно было остаться!
Я открыла рот и закрыла глаза, прижав руку к груди, где бешено зачастило сердце. Мои образцы! Мои заменители «Недремлющего ока»! Клубни, травы, корешки!
– Мури Хайнц! Какие реактивы вы хранили в вашем ящике? – вкрадчиво спросил один из офицеров.
– Готовые зелья. Созревающие экстракты. Ректификационную колонку. Стекло, колбы, пробирки. Клубни родиолы, мох и травы, – непослушными губами произнесла я.
– Какой мох, какие травы? Что могло вызвать пирофорную реакцию? – блеснул термином офицер.
– Что вы несете? Там не было препаратов, способных к самовозгоранию! – взвилась я. – Жидкие зелья самопроизвольно не воспламеняются! Там противопожарная руна!
– Да что вы? – обманчиво ласково спросил офицер. – Тогда каким образом могло выгореть содержимое вашего ящика? Вместе с ящиком?
– Никак оно не могло выгореть! Это диверсия либо провокация… Кража интеллектуальной собственности!
– Так, – веско сказал декан. – Вы меняете куратора и тему дипломной работы с этого дня.
Что? Что?! Да как такое возможно? Я все жилы себе вытянула с этими ноотропами, у меня уже диплом почти написан и зелья готовы… были. Почему молчит мур Ларим? Как свою фамилию в статью вписать, так он не стеснялся!
– Это невозможно. Я не успею подготовить новую работу, – выдавила, убедившись в молчании научного руководителя.
– Отныне ваш куратор мури Эванс. Придется успеть, – декан повел мужественными плечами и покинул лабораторию. О нет, только не она! Не работа, а сплошное противостояние будет!
– Не могла взять тему попроще? – ехидно усмехнулась мури Эванс. – Ожирение, потливость, веснушки, окрашивание волос, натоптыши, стойкие духи? Непременно надо было выпендриться?