Владыка Ка’азерот открыл глаза (все шесть) и потянулся на троне. Впервые за три недели он выспался нормально. (Хотя, обычно, он вообще не спит.) Без кошмаров о том, как его дочь случайно взрывает академию или превращает декана в гигантскую жабу, а мир в кристаллическую пустыню.
– Доброе утро, босс, – Мармелад материализовался рядом, вылизывая лапу. – Хорошо спали?
– Удивительно хорошо, – Ка’азерот активировал окно наблюдения. – Что-то должно пойти не так. Я чувствую.
– Или, – кот зевнул, – сегодня просто будет обычный день?
– В академии с моей дочерью? Сомневаюсь.
– Вы опять нагнетаете.
– Как с порталом в подвал?
– Ладно, уели.
В академии утро начиналось как обычно. Солнце заливало золотым светом большую столовую, где студенты собирались на завтрак. Длинные столы ломились от еды: свежий хлеб, масло, джемы (включая то самое вишнёвое варенье, которое теперь было фирменным блюдом академии), яйца, сосиски, фрукты.
Зельда сидела за столом факультета Света и Защиты между Лирой и Дрейвеном. К ним присоединились Элара – девочка в круглых очках, которая была на факультете вместе с ними, но из-за магической болезни пропустила несколько недель, и Торин – рыжеволосый парень с факультета Стихий, которого перевели на факультет Света и Защиты за отличные показатели.
– Не могу поверить, что у нас сегодня урок с призраком, – Элара взволнованно поправила очки. – Профессор Элдрик! Легендарный боевой маг!
– Ты читала о нём? – Лира откусила кусок хлеба с маслом.
– Читала?! – Элара достала из кармана потрёпанную книгу. – Я нашла его учебник в семейной библиотеке! «Основы дуэльной магии» – классика! Он разработал половину защитных техник, которые мы используем! Я всегда мечтала стать таким же сильным магом как он!
– Круто, – Торин подлил себе сока. – А я слышал, профессор Мирелла может читать древние руны, которые никто больше не понимает.
– Она вчера на факультативе рассказывала про Первую Эпоху, – мечтательно сказала Элара. – Это было потрясающе. Как будто слушаешь живую историю.
– Потому что она и есть живая история, – хмыкнул Дрейвен. – Ну, мёртвая живая история. Или живая мёртвая? Как это правильно?