Взгляд во вне. 13-й аспект понимания

Десятый аспект: Структура «вопросности» или ожидание ответа в акте объяснения

Что такое реакция, вопрос и ожидаемый результат, выраженный в ответе?

Как мы уже обозначили, сам акт умозаключения является инвариантной и постоянной константой, как и все окружающее и воспринимаемое. Умозаключения, выступающие в качестве «ответности», всегда связаны с постановкой по отношению к ним «вопросности» безотносительно таких категорий, их обычно сопровождающих, как ложность самого ответа или истинность самого вопроса.

Вопрос не является компонентной составляющей акта выражения, исходящего по направлению «от» индивида. Вопрос принадлежит обратной компоненте этого «от», выраженного в ответе, в восприятии, в отклике всех внешних и внутренних раздражителей, побуждающих нас к поиску формы акта «восприятия».

Но что есть вопрос? В чем его суть?

Вопрос реализуется посредством взаимодействий. Мы не говорим, что вопрос есть «то-то» и «то-то», так как вопрос в реализации его определения как «то-то» и «то-то» выражает сам себя, а «то-то и то-то» есть само «для себя» и «в себе», нечто выражаемое и предстающее в качестве отдельного и уникального компонента бытия. Оно, то есть «то-то», является «чем – то», которое отлично и уникально по отношению к самой сущности и «начальности» «вопроса», который также есть компонента, уникальная и неповторимая.

Следовательно, отождествлять вопрос, как и другие понятия, посредством его определения как некого заместителя одной сущности (вопроса) другой (его определения), выраженной в виде их слияния, недопустимо и ошибочно.

Таким образом, необходимо говорить так, что вопрос реализуется лишь во взаимодействии ответа.

Вопрос есть лишь иная «форменность» «ответа».

Для более полного понимания того, о чем идет речь, рассмотрим, например, вопрос: что такое форма?

Он предстает в виде уже свершившегося акта, выраженного в виде «итога реакции на воспринятое», где воспринятое не есть и не тождественно тому, кому оно адресовано, но есть то, что выражается и воспринимается как «обратный, внешний информационный посыл» по отношению к исходящей информации от чего-то или кого-то.

Ответ есть форма. Форма вопроса закладывается в форму ответа посредством воспроизведения самого вопроса.

Если мы, например, спросим вас: сколько тонн весит слон, то почти со 100 % уверенностью можно утверждать, что вы будете отвечать «про вес слона», где, соответственно в рамках «матричности акта восприятия» мы можем проследить последовательную реакцию ваших умозаключений по отношению к первоначальному посылу (сколько тонн весит слон), выраженному в «вопросе».

Дело в том, что мы формируем вид, эмоциональную, видовую, ситуационную и т. п. реакции, выраженные в акте «ответности» на наш посыл (вопрос), характеризующийся актом восприятия вами нашего посыла и использованием его в качестве отправной точки, формирующей рамки вашей информационной составляющей в виде реакции на наш посыл. Следовательно, вопрос касается лишь тех моментов, которые могут быть «затронуты и выражены в утвердительной форме акта нечто существующего»⁶³, воспринимаемого и подразумеваемого, вне зависимости от формы его реализации, например, в мышлении, наблюдении, представлении и т. п., в данном случае не важно, как и посредством чего это происходит: «ментально», «воображаемо», «идеально», «реально», «косвенно», «допустимо» или как-то иначе.

То есть, по сути, мы говорим, что вопрос формируется актом восприятия, которое есть суть рамки и предел этого вопроса.

Ответ есть рамка «вопросности» в его итоге. Мы не говорим об итоге вопроса как ответа, выраженного положительно или отрицательно, но утверждаем, что вопрос порождается наличием экзистенциальной составляющей акта восприятия. Такими же свойствами со знаком иного достоинства выступает и ответ в характеристиках его восприятия. Ответ может быть верным, может быть неверным, точным, расплывчатым – это все равно, однако он возможен лишь в рамках его экзистенционального восприятия (ощущения) в качестве ответа.

Следовательно, если вопрос является рамкой нечто воспринятого, то и ответ является рамкой воспринятого, только с иной стороны самого акта восприятия.

Вопрос: в чем сущность разделения этих двух антагонистических сущностей и компонент? О чем это может нам говорить?

Это может говорить о том, что любой вопрос, заданный в рамках системы координат акта восприятия, обозначен или ограничен равным количественным откликом этой же системы, представленной совокупностью информационных точек, выраженных в виде итога или ответа.

Это говорит об инвариантности и тождественности информационных точек акта восприятия как вопроса, так и ответа, а также всего того, по поводу чего они могут «задаваться» и «отвечаться». Дело в том, что все, что есть, не есть разность, но есть коррелят (отсылочность), «челночность».⁶⁴ То есть чёрный не есть в своей сущности то, что мы поименовавшем в качестве нечто «черного», он есть разность по отношению к белому, зеленому, жёлтому и т. п, где «разность» есть отсылка к нечто, отличному от того, что мы воспринимаем, в данном случае нечто, обозначенного в рамках «черного цвета».

В массе всего воспринятого (обозначим это через точки потенциальных восприятий) количество информационных точек неизменно и самотождественно количеству их проявления.

Так, вопрос в его форменном выражении состоит из определённого количества и комбинации «информационных точек», равно как и ответ. При этом, условно говоря, общее их количество неизменно настолько, насколько их существует в смысле «exist». О чем это говорит? И вопрос, и ответ характеризуются определённым количественным (единичным) набором информационных точек, вычлененных из всей «информационной массы», в итоге выраженных и представленных в виде «конкретного вопроса и конкретного ответа», за минусом суммы всех возможных и потенциально невоспринятых информационных точек.

Это говорит о том, что нет такого количества точек, которые можно было бы ограничить актом нашего их восприятия, и не найти им соотношения или коррелята, выраженного в алгоритме: «вопрос-ответ».

Вопрос, таким образом, исходя из вышеизложенного, есть взаимодействие потенциального ответа, реализованного в количественной характеристике выражения и использования различных соотношений информационных точек.

То есть, задавая вопрос, мы воспринимаем его как таковой, где акт его восприятия есть реализация итога того, что выражено в обратном его эквиваленте, то есть ответе. Собственно говоря, задавая вопрос, мы потенциально характеризуем комплекс ответных шагов по отношению к нему в рамках его проявления.

Приведем в пример довольно непростой и значимый в определённых кругах вопрос: как образовалась наша вселенная?

Ответ будет звучать следующим образом: исходя из взаимодействий и «подразумеваемостей» по отношению к вопросу об образовании нашей вселенной, она образовалась так, какой мы ее наблюдаем сегодня.

Ответ в данном случае соответствует количеству информационных точек вопроса (его абстрактным эквивалентам) ровно настолько, насколько мы можем это воспринять. То есть, задавая максимально «пространно-ограниченный» вопрос, мы получаем максимально «пространно-ограниченный» ответ. Это происходит в связи с тем, что мы по отношению к количественной составляющей акта восприятия бесконечного числа точек вопроса «Как образовалась вселенная?» применяем ограниченное количество информационных точек ответа, выведенных посредством единично воспринятых, конкретных фактов опыта. При этом такого рода «соответствие» пространного вопроса и эквивалентного ему ответа наталкивается на «общественные стереотипы фактов восприятия» в матричной системе индивида и выражается в итоге в акте неудовлетворенности.

Парадоксально, но по отношению к пространно-абстрактному ответу нам почему-то необходим и требуется конкретный ответ, выраженный как одна из точек акта объяснения, которая удовлетворительна и в то же время всегда неудовлетворительна по отношению к бесконечному числу потенциальных информационных точек, содержащихся в абстрактном вопросе.

Постоянно наблюдается дисбаланс между пространностью вопроса и ограниченностью ответа по отношению к нему.

В каждого рода абстрактном вопросе присутствует ограниченная характеристика акта понимания. Сам же вопрос при этом показывает и воспринимается ровно настолько, насколько он может соответствовать акту его выражения в ответе.

Например, рассмотрим один из стандартных вопросов учительницы начальных классов к своему ученику: «Где ты был во время урока и почему пропустил школьные занятия»?

Ответ ученика будет формироваться исходя из взаимодействия акта пропущенного времени и количественного выражения составляющей ситуации, замещенной информационными точками понятий, выраженных как эквивалент тому объяснению, где он был, когда пропускал урок. Временная составляющая акта употребления, характеризует место и временной пробел этого места, в котором находился ученик вне класса, и возможный (потенциальный) набор понятий, которыми он выражается в акте объяснении перед учительницей, где он был. Данный пространственно-временной промежуток содержит весь цикл форменного развития взаимодействий вопроса и ответа.

В связи с тем, что время и пространство целостно и едино так же, как и информационное поле выражения наших мыслей, то можно говорить об отсутствии «информационно-временных пустот» в рамках акта как восприятия, так и понимания. Что это означает? В нашем примере ученик по отношению к факту «урока», который шел с 7:30 до 8:30, с точки зрения информационной и форменной составляющей течения пространства и времени ничего не пропустил. Более того, он инвариантно не мог этого сделать, так как время одинаково и тождественно самому себе на всем протяжении его пространственного акта восприятия и в данном случае в равной мере принадлежит как уроку, так и тому, кто его пропустил и что он делал или чем занимался в тот самый момент, когда шел урок (например, сидел дома).

Пространство и время = всем потенциальным актам их форменного и ситуационного заполнения теми или иными событиями, будь то «урок» или «сидение дома» и т. п.

Время и пространство по отношению к ученику осталось то же, с 7:30 до 8:30. То есть пространство и время инвариантны по отношению к тому, какие форменно информационные точки и факты происходят в тот или иной отрезок и промежуток времени. А так как время с 7:30 до 8:30 остается неизменным, можно говорить о тождественности проявления в нем всей совокупности информационно-форменных точек, в том числе и понятийных. То есть, по сути, с этой точки зрения, если представить время и пространство как замкнутую, самодостаточную систему, где все события происходят одновременно и тождественно, вследствие инвариантности их состояний, можно говорить не об ответе на поставленный вопрос, а о констатации положения субъекта в определённый промежуток времени и пространстве. Проблема в том, что данную одновременность точек мы воспринимаем в отдельности и по-разному в смысле информационно-форменной составляющей.

Вопрос в том, как мы разграничиваем акт употребления времени в рамках той или иной деятельности, замещенной разницей в акте его восприятия? Однако об этом мы еще поговорим.

Следовательно, не время и не информационные точки порождают многообразие факторов акта восприятия того, что мы зовем бытием, а мы с нашими характеристиками акта уникальности и удовлетворенности порождаем то, что и как мы в итоге воспринимаем.

Воспринять «то» и «так» можно лишь по отношению к выражению этого «того» и «так» именно «так», так как мы в состоянии воспринять его только как «так», как оно в состоянии выражаться, именно с целью быть воспринятым, то есть выраженным как нечто (так).