Почему, все-таки, поручик сказал, «что у нас вообще нет родины»? Потому, что ему стало плохо в России, что она стала иной, и представляется ему не родиной-матерью, а мачехой? Наверное, именно такие мысли отражают пословицы и поговорки, родившиеся много веков тому назад: «Родина – всякая страна, где человеку хорошо»89 (Аристофан, ок. 446 – 385 гг. до н. э.); «Родина всюду, где хорошо» или «Где хорошо, там и родина»90 (Цицерон, 106 – 43 гг. до н. э.) и другие.
– Кэмпбелл внимательно выслушал бледного и пьяного поручика, что-то долго говорил. Не дождавшись, Григорий спросил:
– Чего он лопочет?
– Он видел, как они в пешем строю, обутые в лапти, шли в атаку на танки. Этого достаточно? Он говорит, что народ нельзя победить. Дурак! Вы ему не верьте.
– Как не верить?
– Вообще.
– Ну, как?
– Он пьян и болтает ерунду. Что значит – нельзя победить народ? Часть его можно уничтожить, остальных привести в исполнение… Как я сказал? Нет, не в исполнение, а в повиновение.
– Не этот ли опыт времен гражданской войны использовали советские военачальники во время Великой Отечественной войны, бросая пехоту с винтовками наперевес против «тигров» и «пантер»?
– В ночь на 17 сентября неожиданно явился домой Пантелей Прокофьевич. Он пришел пешком из-под Казанской станицы, измученный, злой. Отдохнув с полчаса, сел за стол и начал есть так, как Ильинична еще за всю свою жизнь не видела: полуведерный чугун постных щей словно за себя кинул, а потом навалился на пшенную кашу. Ильинична от изумления руками всплеснула:
– Господи, да как уж ты ешь, Прокофич! Как, скажи, ты три дня не ел!
– А ты думала – ел, старая дура? Трое суток в аккурат маковой росинки во рту не было!
– Да что же, вас там не кормят, что ли?