Штокман сворачивал папироску и изредка вкось поглядывал на Ивана Алексеевича, выжидая ответа.
– Посадить его в подвал или как? – часто мигая, нерешительно спросил Иван Алексеевич.
– Ты у нас председатель ревкома… Смотри.
Штокман улыбнулся, уклончиво пожал плечами. Умел он так улыбнуться, что улыбка жгла не хуже удара арапником. Вспотел у Ивана Алексеевич подбородок.
Не разжимая зубов, резко сказал:
– Я – председатель, так я их обоих, и Гришку и брата, арестую – и в Вешки!
– Брата Григория Мелехова арестовывать вряд ли есть смысл. За него горой стоит Фомин. Тебе же известно, как он о нем прекрасно отзывается… А Григория взять сегодня, сейчас же! Завтра мы его отправим в Вешенскую, а материал на него сегодня же пошли с конным милиционером на имя председателя ревтрибунала.
– Конъюнктурное отношение советских руководителей к гражданам, имеющим высоких покровителей, закладывалось в первые годы становления советской власти. Оно существовало и в Российской империи, но не для всех сословий.
И продолжается такой подход при принятии кадровых решений или решений о предании граждан следствию и суду за уголовно-наказуемые деяния и в наше время. Такие решения не принимаются без оглядки на связи в высоких кабинетах власти и силовых структурах, имеющиеся у кандидата или подозреваемого, без ведома и согласия высокопоставленных чиновников.
– Где были свои – Кошевой не представлял. Что творилось в хуторе – не знал. Из короткого рассказа матери понял, что восстали все хутора Обдонья, что Штокман, Иван Алексеевич, Давыдка и милиционеры ускакали, а Фильку и Тимофея убили на площади еще вчера в полдень.