– Меньше стали брать в плен. Участились случаи расправ над пленными. Широкой волной разлились по фронту грабежи; брали у заподозренных в сочувствии большевикам, у семей красноармейцев, раздевали донага пленных…
Брали всё, начиная с лошадей и бричек, кончая совершенно ненужными громоздкими вещами. Брали и казаки и офицеры. Обозы второго разряда пухли от добычи. И чего только не было на подводах! И одежда, и самовары, и швейные машины, и конская упряжь – все, что представляло какую-нибудь ценность. Добыча из обозов сплавлялась по домам. Приезжали родственники, с охотой везли в часть патроны и продовольствие, а оттуда набивали брички грабленым. Конные полки – а их было большинство – вели себя особенно разнузданно. Пехотинцу, кроме подсумка, некуда положить, а всадник набивал сумы седла, увязывал в торока, и конь его походил больше на вьючное животное, нежели на строевого коня. Распоясались братушки. Грабеж на войне всегда был для казака важнейшей движущей силой.
– Грабеж – главная движущая сила не только для казака, но и для всех, кто развязывал войны. Ведь именно для этого их и развязывали. Пролистайте страницы вверх и найдите строки из Ветхого Завета, которые я упоминал в беседе с Т. В. Грачевой и все встанет на свои места. Нечего обвинять в этом казаков и большевиков, когда Бог Саваоф поучал евреев действовать именно так, как описано выше – убивать людей и забирать их скот и имущество себе. И этому учил Бог, от которого большевики впоследствии отказались!..
– Но к Григорию как-то не привилось это, – он брал лишь съестное да корм коню, смутно опасаясь трогать чужое и с омерзением относясь к грабежам. Особенно отвратительным казался в его глазах грабеж своих же казаков. Сотню он держал жестко. Его казаки если и брали, то таясь и в редких случаях. Он не приказывал уничтожать и раздевать пленных. Чрезмерной мягкостью вызвал недовольство среди казаков и полкового начальства.
– Михаил Александрович, я бы назвал его поведение – не мягкостью, а человечностью.