– Сильная речь, но это не призыв политика, а призыв воина, готового отдать жизнь за Отчизну. А вот ради чего должны были вместе с ним умирать казаки – по привычке, или по долгу – Родину защищать? А большевики говорили, что дадут мир, и не надо будет жертвовать своей жизнью, а спокойно жить… Кому же в такой ситуации отдать предпочтение – свергнутому временным правительством командующему или большевикам? Никто не хотел умирать, казаки устали от войны и хотели мирной жизни в своих куренях, в своих хуторах, в своих станицах…
– Калмыкова сменил плотный белобрысый казак. Злобную речь его, направленную против Бунчука, прервали, – оратора стянули за руки. На бочонок вспрыгнул Чикамасов. Будто раскалывая полено, махнул руками, гаркнул:
– Не пойдем! Не будем сгружаться! В телеграмме прописано, будто казаки сулились помогать Корнилову, – а кто нас спрашивал? Не сулились мы ему! Офицеры из Казачьего союзного совета сулились! Генерал Греков хвостом намотал, – пущай он и помогает!..
– Вот и ответ, сформулированный просто и ясно.
– Калмыков пошел, безобразно ругаясь, выплевывая грязные сгустки слов.
– Ты предатель! Изменник! Ты поплатишься за это! – выкрикивал он, часто останавливаясь, наступая на Бунчука.
– Иди! Прошу… – всякий раз уговаривал тот.
И Калмыков, сжимая кулаки, снова срывался с места, шел толчками, как запаленная лошадь. Они подошли к водокачке. Скрипя зубами, Калмыков кричал:
– Вы не партия, а банда гнусных подонков общества! Кто вами руководит? – немецкий главный штаб! Большеви-ки… х-х-ха! Вашу партию, сброд этот, покупают как… Хамы! Хамы!.. продали родину!.. Я бы всех вас на одной перекладине… О-щ-щ-щ! Время придет!.. Ваш этот Ленин не за тридцать немецких марок продал Россию?!. Хапнул миллиончик – и скрылся…
– Становись к стенке! – протяжно, заикаясь, крикнул Бунчук.
Дугин испуганно затомашился.
– Илья Митрич, погоди! Чегой-то ты? Постой-ой!..