– Днем раньше, когда, явившись в Петроградский районный комитет большевистской партии, он предложил себя в качестве агитатора для работы среди подходивших к Петрограду частей 1-й Донской дивизии, был уверен в успехе, но добрался до Нарвы – и уверенность в нем поколебалась. Он знал, что какими-то иными словами надо говорить с казаками, со страхом чувствовал, что, пожалуй, и не найдет общего языка, потому что, вернувшись девять месяцев назад в рабочую гущу, вновь кровно сросся с ней, – выступая, привык что его чувствуют и понимают с полуслова, а тут, с земляками, требовались иной, полузабытый, черноземный язык, ящериная изворотливость, какая-то большая сила убеждения, – чтобы не только опалить, но и зажечь, чтобы уничтожить напластовавшийся веками страх ослушания, раздавить косность, внушить чувство своей правоты и повести за собой.
– Агитация – дело тонкое и не всякому дается. Что было в царское время плохо и что должно было измениться к лучшему? У казаков уже существовал демократический выбор атаманов. Вы детально описываете в романе, как это осуществлялось. Земля у казаков была. Свободный труд был, хотя кто-то и батрачил – работал на зажиточных казаков и получал за свой труд деньги. Службу несли в казачьих полках. Единицы были недовольны существовавшей в ту пору жизнью, да и то под влиянием революционеров-агитаторов.
Что же обещали большевики? Землю, которая у них уже была. Выборы своей власти, которые у них уже были. Они выбирали – кого хотели, кого считали достойными… И ведь надо было так задурить мозги, чтобы поверили и пошли не только против власти, но и друг против друга, брат против брата, сосед против соседа…
– А ну, скажи: чем плохое Учредительное собрание?
– Ленина-то вашего немцы привезли… нет? А откуда же он взялся… с вербы?
– Митрич, ты своей охотой приехал, аль подослали тебя?
– Войсковые земли кому отойдут?
– А чем нам при царе плохо жилось?
– Меньшевики ведь тоже за народ?
– У нас Войсковой круг, власть народная – на что нам Советы? – спрашивали казаки.