– О боже, как все кругом мрачно, как уныло! А ее муж, бедняга, бегает по улицам в такой ливень! Он так презирает деньги, ему так тяжела одна мысль о том, что надо их добывать, так трудно просить – даже у тех, кто ему должен.
– Просить деньги, особенно у тех, кто тебе должен, тяжелее и неприятнее. Ведь, с одной стороны, ты напоминаешь им о их долге, а с другой – показываешь свое нынешнее безденежье, свою нужду, свою неуверенность в завтрашнем дне… А это быстро становится достоянием тех, от кого зависит твое благополучие или твой крах.
– Наконец за десертом она решилась: ей нужны пятьсот франков, иначе будет продано все их имущество, не оставят же их родители в такой беде. Отец смущенно взглянул на жену и опустил голову. Но мать сразу резко отказала. Пятьсот франков? Где же их взять? Все эти деньги вложены в различные операции. И тут же посыпались ее старые ядовитые рассуждения: когда выходишь за нищего, за человека, который пишет книжки, надо терпеть последствия собственной глупости, нечего снова садиться на шею семье. Нет, нет! У нее нет ни гроша на лентяев: притворяются, что презирают деньги, а сами только и думают, как бы пожить на чужой счет!
– Деньги, игра на бирже ссорят даже самых близких – родителей и детей, а что же в таком случае говорить о совершенно посторонних людях, как складываются их взаимоотношения, когда разговор заходит о деньгах – одолжить или вернуть долг?..
– Разве можно терпеть существование католического банка, угрожающего захватить весь мир, завоевать его силой денег, как некогда его завоевали религией? При одной мысли о нем у всех свободомыслящих, у всех франкмасонов, метящих в министры, пробегает мороз по коже… А может быть, нужно состряпать какой-нибудь заем с помощью Гундермана? Да и какое правительство удержится, если оно не отдаст себя на съедение проклятым евреям?