– Значит, еще один из серьезнейших кризисов ее жизни миновал, и она опять надеялась… на что? Она по-прежнему не знала этого. На то вечное и неведомое, что стояло там, на краю жизни, на краю человечества. Она жила, и этого было довольно, чтобы жизнь снова и снова залечивала раны, наносимые жизнью. Она еще раз перебрала в памяти все катастрофы своего существования – свое ужасное замужество, свою нищету в Париже, измену единственного человека, которого любила. И после каждого крушения она вновь обретала жизненную энергию, бессмертную радость, помогавшую ей снова стать на ноги посреди развалин. … И все-таки она крепко стоит на ногах, она почти беззаботна, словно на заре солнечного дня, и готова встретить опасность лицом к лицу, предвкушая радость битвы. Почему? Да без всякой причины, просто ради удовольствия жить. Недаром же брат всегда говорил, что она – воплощение несокрушимой надежды.
– Оптимизм и надежда – вот движущие силы жизни! Их надо поддерживать в себе всеми доступными способами: физическими упражнения, прогулками, любимыми занятиями, чтением интересных книг, путешествиями, посещением выставок, музеев, концертов, спектаклей, встречами с друзьями…
– Ей было стыдно теперь за свою ревность, ей казалось, что это могло еще больше загрязнить их отношения. Ей хотелось победить в себе чувство собственницы, освободиться от плотского эгоизма любви. Принадлежать ему, знать, что он принадлежит другим, – все это не имеет значения.
– Месье Золя, мы уже обсуждали эту тему. Хотя налицо новая форма взаимоотношений полов. Здесь видно ее стремление перейти на более высокий уровень человеческой зрелости, но перейти одной, без него. Может быть, такое взаимоотношение между ними еще более упрочит ее внутреннюю убежденность, что духовные отношения, хотя бы проявляемые только с ее стороны, гораздо выше физической близости, которую она готова делить с другой женщиной вполне сознательно.
– Приходится есть других, если не хочешь, чтобы съели тебя, – такова жизнь. В противном случае надо обладать какой-то необыкновенной добродетелью или уйти в монастырь, где нет искушений.