«Накануне войны в нашей армии существовала не совсем продуманная система обучения войск в летний период. Стрелковые дивизии рассредоточивались, личный состав их обучался разрозненно по родам войск в разных лагерях, зачастую разделенных значительным расстоянием. Артиллерийские полки находились в одном месте, инженерные подразделения – в другом, химические – в третьем, и лишь стрелковые части располагались в основном лагере вместе с командованием дивизии.
Я, пожалуй, не ошибусь, если скажу, что основной причиной, приведшей к столь тяжелым последствиям, является наше чрезмерное доверие к заключенному с Германией договору о ненападении. Кроме того, надо прямо признать, что наши тогдашние представления о характере боевой готовности войск не полностью отвечали требованиям времени. Переход от состояния мира к состоянию войны мы пытались мерить старой меркой, руководствовались классическими образцами, характерными для первой мировой войны.
Но 1941 год не был повторением 1914-го. У гитлеровской Германии к моменту вероломного нападения на нашу страну уже имелись полностью отмобилизованная кадровая армия вторжения, сосредоточенная на границах Советского Союза. Германская военщина все свои расчеты строила на осуществлении внезапного нападения, неожиданного «молниеносного» удара танковых групп и авиации, с помощью которого сразу были бы выведены из строя кадровые части Красной Армии, и в первую очередь наши Военно-Воздушные Силы и Военно-Морской Флот.
Теперь, по-моему, совершенно бесспорно, что в предвоенный период наши работники военно-теоретического фронта оказались не на высоте своего положения. Разбойничьи приемы фашистской Германии при вторжении в другие европейские страны у нас в должной мере не изучались, а самое главное – по ним не делалось серьезных практических выводов, которые могли и должны были найти конкретное отражение в уставах армии и флота, а равно и во всех прочих руководящих документах для войск.