Новым словом в развитии эпистемологии XIX в. явились работы Г. Гегеля, который разработал концепцию диалектической логики. Согласно этой концепции, научное познание – это объективный процесс самопознания («рефлексии») Абсолютной идеи своего собственного содержания, который одновременно есть процесс ее развития. Этот объективный процесс развития мышления идет через противоречия, от простого к сложному, от абстрактного, одностороннего, неполного содержания любого предмета познания ко все более полному и многостороннему его познанию («конкретному знанию»). Эволюция, развитие научного мышления осуществляется, по Гегелю, с помощью трех основных диалектических законов на основе самополагания и саморазворачивания мышлением своего собственного содержания. Это: 1) закон внутренней содержательной противоречивости всякого мышления; 2) закон перехода количественных изменений в развитии содержания мышления в качественные изменения его структуры; 3) закон диалектического отрицания прошлого состояния мышления его будущим состоянием, всегда включающим в себя некоторые элементы его предшествующего содержания, но подчиненные уже новому качеству. Эта теория развития мышления и познания получила название «диалектическая логика», которая рассматривалась Гегелем в качестве альтернативы формальной логике как метафизической теории мышления. Согласно гегелевской эпистемологии, по большому философскому счету как реальная наука и ее развитие, так и ее носители – конкретные ученые, являются лишь «заложниками» объективной логики развития Абсолютной идеи. Это касается раскрытия не только всеобщего содержания Абсолютной идеи, являющегося предметом философии, но и ее особенного содержания. Последнее является конкретизацией всеобщего в различных сферах и областях реальной действительности и образует предмет частных наук. В этом отношении, согласно Гегелю, всякая конкретная наука является не чем иным, как областью приложения истинной философии и ее метода («Всякая наука суть прикладная Логика»). От имени Абсолютной истины Гегель смело утверждал, что в итоге, как показало развитие науки, оказалось ложным, что должно существовать только семь планет Солнечной системы, что реальное пространство – трехмерно и субстанционально, что мир является детерминистичным, что необходимость в нем первична, а случайность – вторична, что математика и формальная логика – оплот метафизического мышления, что прусское государство – наиболее совершенное из всех возможных и т. д. и т. п. Ложность рассмотренных выше следствий эпистемологии Гегеля была убедительно доказана всем последующим ходом развития реальной науки. Это развитие весьма убедительно продемонстрировало вообще несостоятельность любого навязывания реальной науке каких-либо представлений о ее содержании и методе, исходя только из философских соображений. Особенно если это делается от имени Абсолютной и непререкаемой философской истины. Однако отголоски такой (менторской по своей сути) концепции отношения философии к науке имели место в философских концепциях не только XIX в., но и ХХ в. В XIX в. они получили свое наиболее яркое проявление в неокантианстве и в эпистемологии Э. Гуссерля, а в ХХ в. – в практике взаимоотношения с наукой такой философской концепции, как диалектический и исторический материализм. Гуссерль резко критиковал реальную науку, особенно естествознание, за использование в нем явно ложной (с позиций феноменологии) установки ученых о существовании объективного мира и возможности его познания с помощью стандартных эмпирических методов исследования (наблюдений, экспериментов и др.). Приверженцы же диалектико-материалистической эпистемологии (при понимании научного познания как синтеза идеи отражения материальной действительности с гегелевской диалектической теорией мышления) сначала оценили все фундаментальные теории ХХ в. как буржуазную лженауку (теория относительности, квантовая механика, генетика, кибернетика, математическая логика, интуиционистская математика, психоанализ, теория бессознательного, конкретная социология, структурная лингвистика, семиотика, общая теория систем и др.), а спустя некоторое время, по приказу сверху, столь же энергично зачислили их в разряд концепций, полностью подтверждающих диалектико-материалистическую философию. Необходимо в этой связи отметить, что таким беззастенчивым прагматизмом не отличалась ни одна предшествующая диамату эпистемология.