Лидия и все трое рассмеялись. — и посмотри, как она
ввела тебя в заблуждение. Ты обратил больше внимания на ее
ребенка, чем на нее.
Лидия пошла в их комнату, вынесла сверток тряпок,
который выглядел, как завернутый ребенок и бросила его на
пол передо мной. Я разразился смехом вместе с ними.
— Вы все имеете особые обманчивые внешности? — спросил
я.
— Нет, только Жозефина. Никто вокруг не знает, какая
она в действительности, — ответила Лидия.
Жозефина кивнула и улыбнулась, но оставалась
молчаливой. Она мне ужасно понравилась. В ней чувствовалось
что-то такое невинное и милое.
— Скажи что-нибудь, Жозефина, — сказал я, беря ее за
предплечье. Жозефина с ужасом посмотрела на меня и
отпрянула. Я подумал, что я был захвачен своим
воодушевлением и, по-видимому, схватил ее чересчур сильно. Я
отпустил ее. Она выпрямилась. Она искривила свой маленький
рот и тонкие губы и разразилась самыми невероятными
ворчаниями и визгами. Все ее лицо неожиданно изменилось.
Серия безобразных непроизвольных спазм исказила ее лицо,
только что имевшее спокойное выражение.
Я посмотрел на нее, ужаснувшись. Лидия толкнула меня
локтем.
— Чего ты испугался, дурень? — прошептала она. — разве
ты не знаешь, что она стала немой и вообще не может
говорить?
Жозефина, очевидно, поняла ее и, казалось, стала
протестовать. Она погрозила Лидии кулаком и снова
разразилась очень громкими и устрашающими воплями, а потом
задохнулась и закашлялась. Роза начала гладить ее по спине.
Лидия пыталась сделать то же самое, но Жозефина чуть не
ударила ее в лицо.
Лидия села рядом со мной и сделала жест беспомощности.
Она пожала плечами.
— Она расстроилась, — прошептала мне Лидия.
Жозефина повернулась к ней. Ее лицо исказилось в очень
безобразной гримасе гнева. Она открыла рот и стала издавать
во всю мощь какие-то самые пугающие гортанные звуки.
Лидия соскользнула со скамейки и незаметно удалилась из
кухни.
Роза держала Жозефину за руку. Жозефина, казалось, была
олицетворением ярости. Она двигала ртом и искривляла свое
лицо. За считанные минуты она потеряла всю прелесть и
простодушие, которые очаровали меня. Я не знал, что делать.
Я попытался попросить прощения, но нечеловеческие звуки
Жозефины заглушили мои слова. Наконец, Роза увела ее.
Лидия вернулась и села за стол напротив меня.
— У нее что-то не в порядке, — сказала она, прикасаясь
к голове.
— Когда это случилось? — спросил я.
— Давно. Нагваль, должно быть, что-то сделал с ней,
потому что внезапно она перестала разговаривать.
Лидия казалась печальной. У меня было даже впечатление,
что ее печаль обнаруживалась помимо ее желания. Я даже
почувствовал искушение сказать ей не бороться так сильно,
скрывая свои эмоции.
— Как Жозефина сообщается с вами? — спросил я. — она
пишет?
— Пожалуйста, не говори глупостей. Она не пишет. Она —
не ты. Она пользуется своими руками и ногами, чтобы сообщить
нам, что она хочет.
Жозефина и Роза вернулись в кухню. Они стали около
меня. Я подумал, что Жозефина снова была картиной
простодушия и доброжелательства. Ее чарующее выражение на
давало ни малейшего намека на то, что она могла быть такой
безобразной, такой яростной. Глядя на нее, я внезапно понял,
что ее невероятная способность к жестикуляции, несомненно,
была тесно связана с потерей речи. Я рассуждал, что только
личность, которая утратила способность произносить слова,
могла быть такой искусной в мимике.
Роза сказала мне, что Жозефина поверила, что если она
захочет, она сможет заговорить, т.к. она очень сильно
полюбила меня.
— Пока ты не приехал, она была довольна тем, что есть,
— сказала Лидия резким тоном.
Жозефина утвердительно кивнула головой, подтверждая
высказывание Лидии, и издала ряд кротких звуков.
— Мне хотелось бы, чтобы здесь была ла Горда, — сказала
Роза. — Лидия всегда раздражает Жозефину.
— Я делаю это ненамеренно! — запротестовала Лидия.
Жозефина улыбнулась. Казалось, будто она собирается
просить прощения. Лидия оттолкнула ее руку.
— Ну тебя, немая идиотка, — пробормотала она.
— Жозефина не рассердилась. Она казалась отсутствующей.
В ее глазах было так много печали, что я не хотел смотреть
на нее. Я ощутил побуждение вмешаться