и обдуманным образом я сформулировал свой
вопрос. Я объяснил, что мое рациональное затруднение
коренится в одной-единственной проблеме.
— Скажи мне, Паблито, — сказал я, — мы действительно
прыгнули вместе со своими телами в пропасть?
— Я не знаю, — сказал он. — я действительно не знаю.
— Но ты был там со мной.
— В том-то и дело. Был ли я реально там?
Я был раздражен его загадочными ответами. У меня было
чувство, что если бы я встряхнул его или стиснул, то нечто в
нем высвободилось бы. Мне казалось, что он намеренно
утаивает нечто важное. Я заявил, что он, по-видимому, решил
быть скрытным со мной, хотя нас и связывают узы полного
доверия.
Паблито качнул головой, как будто молча возражал против
моего обвинения.
Я попросил его подробно изложить мне все его
переживания, начиная с момента, предшествовавшего нашему
прыжку, когда дон Хуан и дон Хенаро готовили нас вместе к
заключительному натиску.
Ответ Паблито был путанным и непоследовательным. Все,
что он мог вспомнить о последних минутах перед нашим прыжком
в пропасть, было то, как дон Хуан и дон Хенаро попрощались с
нами обоими и скрылись в темноте, его сила иссякла, он был
на грани фиаско, но я держал его за руку и подвел его к краю
пропасти, и там он отключился.
— Что случилось после того, как ты отключился, Паблито?
— Я не знаю.
— Были ли у тебя сны или видения? Что ты видел?
— Что касается меня, то у меня не было никаких видений,
а если и были, я не мог уделить им никакого внимания. Мое
отсутствие безупречности препятствует мне вспомнить их.
— А потом что случилось?
— Я проснулся в прежнем доме Хенаро. Я не знаю, как я
туда попал.
Он замолчал, а я лихорадочно искал в своем уме
какой-нибудь вопрос, комментарий, критическое замечание или
что-нибудь другое, что добавило бы больше широты его
утверждениям. Фактически, ничто в утверждениях Паблито не
помогало подкреплению того, что случилось со мной. Я
чувствовал себя обманутым. Я почти рассердился на него. Я
ощущал смесь жалости к Паблито и к себе самому и в то же
время очень интенсивное разочарование.
— Мне жаль, что я так разочаровал тебя, — сказал
Паблито.
Моей немедленной реакцией на его слова было скрыть свои
ощущения и заверить его, что я вовсе не разочарован.
— Я маг, — сказал он, смеясь, — скверный маг, но этого
достаточно для того, чтобы знать, что мое тело говорит мне.
И сейчас оно говорит мне, что ты сердишься на меня.
— Я не сержусь, Паблито! — воскликнул я.
— Это то, что говорит твой разум, а не твое тело, —
сказал он. — твое тело сердится. Твой разум, однако, не
находит причины сердится на меня, так что ты попал под
перекрестный огонь. Самое малое, что я могу сделать для
тебя, так это распутать это. Твое тело сердится, т.к. оно
знает, что я не безупречен и что только безупречный воин
может помочь тебе. Твое тело сердится потому, что оно
ощущает, что я опустошаю себя. Оно знало об этом в ту же
минуту, когда я вошел через эту дверь.
Я не знал, что сказать. Я ощутил прилив запоздалого
осознания. По-видимому, он был прав, говоря, что мое тело
знало все это. Во всяком случае, его прямота, с которой он
выступил против моих ощущений, притупила остроту моего
расстройства. Я задал себе вопрос, не играет ли сейчас
Паблито в какую-нибудь игру со мной. Я сказал ему, что,
будучи таким прямым и уверенным, он, по-видимому, не мог
быть таким слабым, каким обрисовал себя мне.
— Моя слабость довела меня до того, что у меня
появилось томление, — сказал он почти шепотом. — я дошел
даже до такого состояния, что томлюсь по жизни обыкновенного
человека. Можешь ты поверить в это?
— Этого не может быть, Паблито! — воскликнул я.
— Может, — ответил он. — я тоскую по великой привилегии
ходить по земле, как обычный человек, без этого ужасного
бремени.
Я нашел его позицию просто невозможной и принялся снова
и снова восклицать, что этого не может быть. Паблито
посмотрел на меня и вздохнул. Внезапно мною овладело
понимание. Он, по-видимому, готов был разрыдаться. Мое
понимание повлекло за собой интенсивное сочувствие. Никто из
нас не мог помочь друг другу.
В этот момент в кухню вернулась ла Горда. Паблито,
казалось, испытал мгновенное оживление. Он вскочил на ноги и
затопал по полу.
— Какого дьявола тебе здесь надо? — завопил он
визгливым и нервным голосом. — почему ты шныряешь вокруг?
Ла Горда обратилась ко мне, словно его не существовало.
Она вежливо сказала, что собирается пойти в дом Соледад.
— На кой черт нам беспокоиться, куда ты идешь? —
завопил он. — можешь отправляться