увильнуть от нее. Он
даже хочет отказаться от своих шансов как маг и жить как
обычный человек. Это будет великолепно для Соледад. Но
Нагваль приказал нам помочь ему. Хотя мы устали помогать
ему. Может быть в один из этих дней ла Горда отшвырнет его
навсегда.
— Может ли она сделать это?
— Может ли она сделать это! Конечно, может. Она
получила от Нагваля больше, чем остальные из нас. Может
быть, даже больше, чем ты.
— Как ты думаешь, почему Нагваль никогда не говорил
мне, что вы его ученицы?
— Потому, что ты пустой.
— Это он сказал, что я пустой?
— Всякий знает, что ты пустой. Это написано у тебя на
теле.
— Как ты можешь утверждать это?
— У тебя в середине дыра.
— В середине моего тела? Где?
Она очень легко коснулась одного места на правой
стороне моего живота. Она очертила круг своим пальцем,
словно обводила край невидимой дыры диметром 4-5 дюймов.
— А ты сама пустая, Лидия?
— Ты шутишь? Я полная. Разве ты не можешь в и-
д е т ь ?
Ее ответы на мои вопросы приняли оборот, которого я не
ожидал. Я не хотел раздражать ее своим невежеством. Я
утвердительно кивнул головой.
— Как ты думаешь, почему у меня здесь дыра, которая
делает меня пустым? — спросил я, решив, что это самый
невинный вопрос.
Она не ответила. Она повернула свою голову ко мне и
пожаловалась, что свет лампы мешает ее глазам. Я настаивал
на ответе. Она вызывающе посмотрела на меня.
— Я не хочу больше разговаривать с тобой, — сказала
она. — ты глупый. Даже Паблито не такой глупый, а он самый
худший.
Я не хотел попасть в другой тупик, делая вид, что знаю
о чем она говорит, поэтому я спросил ее снова, что вызвало
мою пустоту. Я уговаривал ее сказать, горячо уверяя ее, что
дон Хуан никогда не давал мне разъяснений на эту тему. Он
повторял мне снова и снова, что я пустой, а я понимал его
так, как любой западный человек понял бы это утверждение. Я
думал, что он имел ввиду, что я был каким-то образом лишен
решительности, воли, устремленности или даже разумности. Он
никогда не говорил мне о дыре в моем теле.
— У тебя на правой стороне есть дыра, — сказала она,
как само собой разумеющееся. — дыра, которую сделала
женщина, которая опустошала тебя.
— Ты знаешь, кто эта женщина?
— Только ты можешь сказать это. Нагваль сказал, что
мужчины в большинстве случаев не могут сказать, кто
опустошил их. Женщины более удачливы, они знают точно, кто
опустошил их.
— Твои сестры тоже пустые, как я?
— Не говори глупостей. Как они могут быть пустыми?
— Донья Соледад сказала, что она пустая. Выглядит ли
она подобно мне?
— Нет. Дыра в ее животе огромна. Она находится по обе
стороны, что означает, что ее опустошили мужчина и женщина.
— Что сделала донья Соледад с этими мужчиной и
женщиной?
— Она отдала им свою полноту.
Я на мгновение заколебался, прежде чем задать следующий
вопрос. Я хотел оценить все следствия из ее утверждения.
— Ла Горда была еще хуже, чем Соледад, — продолжала
Лидия. — ее опустошили две женщины. Дыра в ее животе была
похожа на пещеру. Но теперь она закрыла ее. И снова полная.
— Расскажи мне об этих двух женщинах.
— Я больше не могу тебе рассказывать ничего, — сказала
она очень повелительным тоном. — только ла Горда может
рассказать тебе об этом. Подождем, когда она придет.
— Почему только ла Горда?
— Потому что она знает все.
— Она единственная, кто знает все?
— Свидетель знает столько же, может быть даже больше,
но он является самим Хенаро и поэтому с ним очень трудно
ладить. Мы не любим его.
— Почему вы не любите его?
— Эти три дурня ужасны. Они такие же ненормальные, как
Хенаро. Ведь они являются самим Хенаро. Они постоянно
борются с нами, т.к. они боялись Нагваля и теперь они мстят
нам… Во всяком случае, так говорит ла Горда.
— Что заставляет ла Горду говорить это?
— Нагваль рассказывал ей вещи, о которых он не говорил
нам. Она в и д и т . Нагваль сказал, что ты тоже
в и д и ш ь . Жозефина, Роза и я не видим, и тем не менее,
мы пятеро суть одно и то же. Мы — одно и то же.
Фраза «мы одно и то же», которой пользовалась донья
Соледад прошлой ночью, вызвала лавину мыслей и страхов. Я
убрал свой блокнот. Я вгляделся вокруг. Я находился в
странном мире, лежал в странной постели между двумя молодыми
женщинами, которых я не знал. И все же я чувствовал себя
здесь легко. Мое тело испытывало непринужденность и
нейтральность. Я верил им.
— Ты собираешься спать здесь? — спросил я.
— А где же еще?
— А как насчет твоей собственной комнаты?
— Мы не можем оставить тебя одного. Мы ощущаем так же,
как и