чтобы
исцелить меня или убить. И она исцелила меня!
— Нагваль действительно давал Жозефине свой дым, —
сказала ла Горда от кухонной плиты и затем подошла к столу.
— Он знал, что она делает вид, что она более сумасшедшая,
чем была на самом деле. Она всегда была немного чокнутой,
она очень отчаянная и индульгирует в себе, как никто другой.
Она всегда хотела жить там, где никто не будет надоедать ей,
где она сможет делать все, что ей захочется. Поэтому Нагваль
дал ей ================== и отправил ее жить в мир в ее
расположении на ============= пока она так не пресытилась
им, что излечилась. Она пресекла свое индульгирование. В
этом состояло ее исцеление.
Ла Горда вернулась к кухонной плите. Сестрички смеялись
и хлопали друг друга по спинам.
Тут я вспомнил, что в доме доньи Соледад Лидия не
только сделала вид, что дон Хуан оставил мне какой-то пакет,
но она на самом деле показала мне сверток, который напомнил
мне футляр, в котором дон Хуан обычно держал свою трубку. Я
напомнил Лидии, что она сказала, что они отдадут мне этот
пакет в присутствии ла Горды.
Сестрички переглянулись, а затем повернулись к ла
Горде. Она сделала жест головой. Жозефина встала и пошла в
========= комнату. Спустя минуту она вернулась со свертком,
который показывала мне Лидия.
У меня появилось внезапно острое ощущение
============== под ложечкой. Жозефина заботливо поместила
сверток на стол передо мной. Все столпились вокруг. Она
стала развязывать его так же чинно, как в первый раз делала
Лидия. Когда пакет был полностью развернут, она вывалила его
содержимое на стол. Это было тряпье для менструаций.
Я на секунду пришел в возбуждение. Но смех ла Горды,
который был громче, чем у других, был таким веселым, что я
сам вынужден был рассмеяться.
— Это личный сверток Жозефины, — сказала ла Горда. —
это была блестящая идея — сыграть на твоей жажде получить
дар дона Хуана, чтобы вынудить тебя остаться.
— Ты должен признать, что это была хорошая идея, —
сказала Лидия.
Она имитировала жадный вид моего лица, когда она
разворачивала сверток, и затем вид моего разочарования,
когда она не закончила этого делать.
Я сказал Жозефине, что ее идея действительно была
блестящей, что она сработала, как она и ожидала, и что я
хотел заполучить этот пакет больше, чем хотел признаться.
— Ты можешь получить его, если хочешь, — сказала
Жозефина и вызвала общий смех.
Ла Горда сказала, что Нагваль знал с самого начала, что
Жозефина в действительности не была больной, и что именно по
этой причине ему было так трудно вылечить ее. Люди, которые
действительно больны, более податливы. Жозефина отдавала
себе полный отчет во всем и была очень строптивой, и он
должен был курить ее великое множество раз.
Дон Хуан сказал то же самое насчет меня, что он курил
меня. Я всегда считал, что он имеет в виду использование
психотропных грибов для того, чтобы представить себе видимое
представление обо мне.
— Как он курил тебя? — спросил я Жозефину.
Она пожала плечами и не ответила.
— Так же, как он курил тебя, — сказала Лидия. — он
вытянул твою светимость и высушил ее дымом от огня, который
он развел.
Я был убежден, что дон Хуан никогда не объяснял мне
этого. Я попросил Лидию рассказать мне, что она знала об
этом. Она повернулась к ла Горде.
— Дым имеет очень большое значение для магов, — сказала
ла Горда. — дым подобен густому туману. Туман, конечно,
лучше, но с ним слишком трудно обращаться. Он не такой
удобный для использования, как дым. Поэтому, если маг хочет
в и д е т ь и знать кого-то, кто всегда скрытен, как ты и
Жозефина, кто своенравен и упрям, маг разводит огонь и
позволяет дыму окутать этого человека. Все, что они
скрывают, выходит в дым.
Ла Горда сказала, что Нагваль использовал дым не только
для того, чтобы «видеть» и узнавать людей, но также для
исцеления. Он давал Жозефине дымные ванны. Он заставлял ее
стоять или сидеть около огня в той стороне, куда дул ветер.
Дым обычно окутывал ее и заставлял давиться и плакать.
=========== неудобство было лишь временным и без
последствий, с другой стороны, положительным эффектом было
постепенное очищение светимости.
— Нагваль всем нам давал дымные ванны, — сказала ла
Горда. — тебе он давал даже больше ванн, чем Жозефине. Он
сказал, что ты был невыносимым, а ведь ты даже не
притворялся, как она.
Все стало мне ясным. Она была права, дон Хуан заставлял
меня сидеть перед огнем сотни раз. Дым обычно раздражал мое
горло и глаза до такой степени, что содрогался, когда видел,
что он начинает