домой переодеться.
— А вы?
— С Шустовым доеду, — Корнилов кивнул головой на стоящую чуть впереди черную «девятку» своего заместителя и открыл дверцу. — Пойдем, студент, поглядим, что здесь творится.
— Да, патрон, — обиженно буркнул лейтенант, выбираясь из автомобиля.
Обращение «студент», взятое на вооружение майором, ему не нравилось, и он дал себе слово, что обязательно опротестует его.
Вообще же Васькин считал, что ему крупно повезло: попасть «из-за парты» к самому Корнилову, в отдел специальных расследований городского полицейского Управления, считалось делом невозможным. В академии Андрея Корнилова считали живой легендой, да и не только в академии. Не было в стране ни одного полицейского, который бы не слышал о майоре. Ни одного нераскрытого дела за четыре года существования отдела и золотой жетон номер один, врученный лично президентом, говорили сами за себя.
Воображение Васькина рисовало мужественный образ харизматического героя московского полицейского управления: твердый пристальный взгляд внимательных глаз, плотно сжатые губы, командирский голос, широкие атлетические плечи, обязательная кобура под мышкой, а в ней обязательный… нет, не «ПМ», конечно, а что-нибудь вроде браунинга «хай пауэр». Суровая реальность развеяла этот образ в дым. Первое, что увидел Васькин, появившись в отделе, была как раз кобура. Пустая, покрытая толстым слоем пыли, она сиротливо висела на вешалке у дверей. Сам Корнилов оказался худощавым, словно высушенным человеком скромного роста, еще более скромного сложения, в мятом, сером костюме. Редкие, неопределенного цвета волосы пребывали в легком беспорядке, а вечно полузакрытые глаза взирали на мир или, по крайней мере, на Васькина с откровенным безразличием. Пробурчав лейтенанту двусмысленное и нечленораздельное приветствие, Корнилов умчался по каким-то делам, велев на прощание «врастать в коллектив». Владик врастал до конца рабочего дня, затем уехал домой, а в шесть утра был поднят на ноги телефонным звонком: майор брал его с собой на выезд.
Место происшествия было окружено ярким полицейским ограждением, и автомобили прибывших: патрульный джип, «Волга» Корнилова, «девятка» Шустова, фургон экспертов и подоспевшая последней серая муниципальная труповозка, остались за его пределами. Внизу, под откосом, копошились люди, но Корнилову спускаться было лень. Он неторопливо растоптал окурок и, сопровождаемый верным Васькиным, подошел к патрульным, флегматично щурившимся у бело-голубого джипа на утреннее солнце.
— Это вы нашли тело? — рассеянно поинтересовался Корнилов, шаря по карманам в поисках солнцезащитных очков.
— Так точно! — по уставу отрапортовал вытянувшийся в струнку сержант.
Андрей с пониманием покачал головой. С тех пор, как он взял Саню Пушкина, и не просто взял, а отправил на пожизненную каторгу за предумышленное убийство, его авторитет в полиции достиг заоблачных высот.
— Расслабьтесь, сержант. — Очки были найдены и водружены на нос. — Когда это произошло?
— В пять тридцать четыре утра мы получили сообщение, что в кювете находится странный предмет, — предложение расслабиться на сержанта не подействовало. — Мы прибыли через десять минут и немедленно вызвали вас.
— Вы разворачивали сверток?
— Нет.
— А почему вы решили, что это работа Вивисектора?
— Ну… — полицейские переглянулись. — Белая ткань, господин майор. Мы получили ориентировку, что в случае обнаружения тела, завернутого в белую ткань, мы должны немедленно вызывать отдел специальных расследований.
— И ничего не трогать, — добавил второй патрульный.
— Понятно, — майор перевел взгляд на дома, стоящие на пригорке. — Это Митино?
— Так точно.
Бесчисленные окна многоэтажек весело блестели в ярких лучах утреннего солнца.
— Кольцевая хорошо освещена, — подумав, протянул Корнилов, — в окно могли видеть остановившуюся машину.
— Ночью? — осмелился напомнить Васькин.
— Чудеса иногда случаются, — пожал плечами майор. — Ты уже догадался, каким будет первое задание?
— Догадался, — жалобно вздохнул лейтенант.
— Обойдешь все квартиры и поинтересуешься, не видел ли кто-нибудь машину, притормозившую в этом месте сегодня ночью. Завтра доложишь.
Пристроив Васькина к делу, Корнилов немедленно потерял к нему интерес и повернулся навстречу поднимающемуся по откосу высокому толстяку в мокрой от пота ковбойке и широких джинсах:
— Доброе утро Сергей.
— Доброе утро, Кириллыч, — толстяк пожал протянутую