– Под «нулевой» кармой вы понимаете некое изначальное состояние, которое вам хотелось бы запечатлеть в памяти вычислителей в надежде получить вожделенное доказательство. Хорошо. Но я вас спрошу: а как вы себе представляете это «нуль-состояние» всего?
– Честно говоря, вообще не представляем, – сказал Штольм. – Расскажи нам.
– Я могу только пересказать, что в сутрах написано.
Дарима вздохнула, закрыла глаза и произнесла нараспев:
«Время от времени, монахи, настаёт пора, когда по истечению длительного периода этот мир свёртывается. Когда свёртывается мир, то существа по большей части переходят в мир сияния. Там они находятся долгое, длительное время, состоя из разума, питаясь радостью, излучая собой сияние, двигаясь в пространстве, пребывая во славе.
Время от времени, монахи, настает пора, когда по истечению длительного периода этот мир развёртывается. Когда развёртывается мир, то появляется пустой дворец Брахмы. И тогда то или иное существо, оттого ли, что окончился его срок или окончилось действие заслуг, оставляет существование в сонме сияния и вновь рождается во дворце Брахмы»13.
– Да, вот бы такая безоблачная ясность как в сутрах была у меня в мозгу! – восхитился я услышанным. – Но опять тут этот загадочный Брахма…
– Мне тоже нравится, – начал Гелугвий. – Но даже если мир свёртывается, информация о том, что было, всё равно должна быть где-то записана. Должна где-то обитать.
– Хм… – недоверчиво выпятил губу Штольм. – А можно тебя спросить: кому же она это должна?
Гелугвий посмотрел на собрата по занятиям и почувствовал, что от работы их речевых аппаратов сейчас снова может разразиться бесполезный воздушный шторм.
– Потому что вселенная вовсе не хаотична, – ответил Гелугвий как можно более спокойно.
Штольм тоже не хотел ругаться, но всё же не удержался от нескольких ехидных фраз.
– Так, так, так, – вкрадчиво протянул он. – Но ведь исходя из сутр, никакой «нулевой» кармы быть в принципе не может. Она всегда основывается на каких-то предыдущих действиях.