что московская жизнь идет только в воскресенье, по остальным дням она
проносится.
Ему понравилось это уютное спокойствие отдыхающих в тиши переулков, но
в этот раз он против своего обыкновения не стремился предаться dolce far
niente (сладостное ничегонеделание — ит. — при. Авт.) на своем вожделенном
диванчике. Его тянуло наружу. Слабый импульс беспокойства, невесть откуда
просочившийся в его инертное тело, никак не хотел исчезать. И Арчибальдушка
вскоре решил признаться себе в том, что он хочет выйти из дома. Куда? Зачем?
Этого он не ведал, но чувствовал свое желание все более и более явно. 'Быть
может, прогулка во внутреннем мире вызывает ностальгию по миру внешнем, его
предметной, обыденной реальности?'. 'Отчего же нет? — сам себе ответил,
довольный своей психологической проницательностью, Востриков, — вполне быть
может', — стремительно оделся и вышел на улицу.
'Ну и что же дальше?' — последовал очередной вопрос.
Пространство на какую-то долю секунды сжалось, искривилось и вновь
приняло свой обычный облик. Впрочем, это могла быть и иллюзия.
Между тем ноги Арчибальдушки словно бы сами собой направились в сторону
Трубной площади, которую он благополучно и пересек, попав на Неглинную
улицу. Хотя день еще только начинался, но даже в воскресенье утро можно
предположить некоторое оживление в центре
Москвы. Да и предполагать не надо, так оно обычно и бывает. Но вся
странность того утра заключалась в том, что Арчибальдушка не обнаружил ни
одной проезжающей машины и не единого человека. Улица казалась совершенно
пустой и пустынной. И чья это была странность — его, арчибальдушкина, или
чья-то еще, Востриков уразуметь не мог. Он медленно двигался по Неглинной в
сторону ЦУМа, и сознание его, слегка оглушенное тишиной, скользило чуть
поодаль от него. Оно пребывало в некотором оцепенении и, настроенное
созерцательно, тихо тешило себя тем, что замечало различные мелочи,
встречающиеся на пути, так себе, ничего особенного, как вдруг оно зацепилось
за вывеску, на коей значилось:
ШКОЛА
ВИЗИОНЕРОВ
Вход для тех, кто не знает безвыходных ситуаций.
Вход без выходных.
Тело Арчибальдушки медленно продолжало шествовать, но сознание зависло
у таблички, с мягкой настойчивостью удерживая на ней свое любопытство. А
потому тело вынуждено было остановиться и, развернувшись, сделать несколько
шагов назад. У входа тело и сознание слились воедино, и Арчибальдушка вновь
ощутил себя цельной личностью. Некоторое время он несколько недоуменно
взирал на надпись, словно раздумывая, войти ему или нет. Но, в конце-концов,
надо было что-то решать, и он решил, что на улицу вышел для того,
чтобы куда-то прийти и подумал, что почему бы этому куда-то не
оказаться здесь?
И он вошел.
— Есть здесь кто-нибудь? — нырнул его припущенный голос в
расстилающуюся темноту и не вынырнул.
'Странно. Пишут невесть что. Школа. Без выходных. А у самих темень и
даже спросить некого'.
— Как это не у кого? — раздался в ответ не его возмущенную мысль некий
членораздельный скрип. — Ты возьми и спроси.
Востриков вздрогнул и попытался вглядеться туда, откуда по его мнению
исходили слова, но мрак не пропустил его через свою завесу.
'Ну ладно хватит приключений. Пойду-ка я обратно. Домой.'
— А где твой дом? — вновь зазвучали сумерки, вступая в диалог с его
мыслями.
'Неужели я опять погрузился в Нижний Мир?'
— Нет, теперь ты в параллельном.
— Параллельном?! — уже вслух изумился Арчибальдушка.
— Именно. В параллельном! — деловито, но доброжелательно подтвердил
невидимый собеседник.
— А как же я суда попал?
— Через щель в пространстве?
— А где эта щель в пространстве?
— В твоем сознании.
— Я ничего не понимаю.
— Но я не знаю, что же должно мне делать?
— Ну… если ты пришел в школу, то значит, тебе должно учиться. Чего
тут раздумывать?
— Так ведь я не вижу ни классов, ни учителей.