С рассветом я осмелела и рискнула выглянуть за дверь. По сучкам и веткам деревьев, по перилам крыльца, на коньке крыши, сидели большие птицы. Я таких отроду не видела. Длинношеие, почти белые, с пестротой на крыльях. Сидят, курлыкают, переговариваются о чем-то взволнованно. Они шевелились так близко – теплые, мягкие, легкие – что мне нестерпимо захотелось их погладить. Я перешагнула порог – по стае пронеслось движение, птицы примолкли, напряглись, но не улетели. Замирающим тихим голосом я завела какую-то вкрадчивую чепуху. Они сидели, слушали, поворачивали набок головы на длинных шеях, рассматривали. Я подвинулась ближе, протянула руки – они не улетали. Но – беда мне, беда! Я совсем забыла о Змейке. Моя собака высунула нос за дверь, рассмотрела, кто нарушил наш покой и сделала свои выводы. Молча, привычной таранной атакой она обрушилась на тех, кто сидел поближе. Что тут началось! Испуганные птичьи вопли, пух и перья, блаженное грозное рыканье моей сволочной псины. Но эти птицы умели за себя постоять!
Они быстро опомнились – и я моментально полетела с крыльца. Два раза пыталась подняться и оба раза снова меня сшибали с ног. Змейка, затеявшая эту кутерьму, уже не чаяла спастись. Ее исколотили клювами, ей расцарапали морду, ее, наконец, загнали под крыльцо, и она испуганно скулила там. Стая, ругаясь на все лады, круто поднималась вверх. Привстав на локте, я смотрела ей вслед и было мне обидно до горечи. Не оттого обидно, что меня поколотили, а от того, что они улетают, красивые и странные гуси-лебеди. От того, что я еще даже не погладила их.
– Вернитесь! – крикнула я им вслед и как со стороны услышала свой вопль – почти визг – на такой дикой ноте, что у самой продрало дрожью по телу.
– Вернитесь!!
Стая сделала медленный круг – словно удивленный полуоборот – и стала спускаться. Быстрее, быстрее – и вот вокруг меня зашелестели огромные белые крылья.